Грешники
Шрифт:
Вспоминаю красный след от пятерни на её щеке и в крови на медленном огне закипает ярость.
Её Рустам — слабое трусливое дерьмо. И я не уеду, пока не научу его уважать женщин.
— Он зверски ревнивый, от того все наши скандалы, — словно читает мои мысли Вика. — По его мнению я чуть ли не с половиной города переспала.
— А ты переспала?
— Нет, конечно! Он у меня один был, я даже не целовалась ни с кем толком до него, а уж в отношениях с ним… Но он ведь думает иначе. Чуть что — орёт, постоянно подозревает,
А вот я, кажется, начинаю догадываться. Становится откровенно не по себе.
— Он что, принуждал тебя к чему-то такому, чего ты не хотела? — чуть наклоняю голову, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ви-ик…
— Мы что — на исповеди? — вскидывается. — Отстань. Только с тобой я о своей половой жизни не говорила!
— А мама знает?
— О моей половой жизни?
— О том, что он руки распускает.
Вика снова усмехается и переводит взгляд на чёрный прямоугольник окна. Молодая… а взгляд уставший.
— Мама… Да ей плевать на меня! У неё новый муж, новый ребёнок. Нафиг я ей сдалась, как собаке пятая нога. И мужику её тем более.
— Неправда. Варя очень тепло о тебе отзывается, часто о тебе говорит, волнуется. Ты сама её ближе не подпускаешь. И переехать она тебя звала. Звала же?
— Ну, звала, — дёргает плечом. — Но ежу понятно, что так, для галочки.
— Нет, она ждёт тебя. И Марат ждёт. А маленький Семён? Ты же даже брата своего ни разу не видела.
— Мать фотки присылала, — настырно смотрит в окно. — Может, потом как-нибудь приеду.
— Почему ты такая?
— Какая? — наконец-то переводит взгляд на меня. — И какая я, по-твоему?
— Колючая. Грубая. Никому не хочешь верить.
— А кому мне верить, дядь Саш? Отцу, которого больше нет? Матери, которая номинально есть, но живёт далеко? Или, может, Рустаму? Брось ты меня лечить своей демагогией, не сработает. Я уже давно поняла одну истину — в этом мире каждый сам за себя. Я не верю в бескорыстное добро и в принцев на белом коне больше не верю.
И молча уходит в свою комнату.
Был бы я моложе лет на десять, меня бы оскорбила эта её небрежность, даже нарочитая неблагодарность. Я из-за неё домой не поехал, а она чуть ли не виноватым меня выставляет, что я здесь и хочу помочь. Но это десять лет назад. Сейчас я понимаю, что вот это всё — просто защитная реакция недолюбленного подростка. Ну не научили жить по-другому! Не умеет она и её вины в этом нет.
Отелло её до полуночи так и не появился, поэтому решаю, что встречу отложу на потом, а сейчас спать.
Приняв душ, ныряю под одеяло и слышу, как за дверью снова скрипит половица. После разговора на кухне она закрылась в своей комнате и больше не выходила. И вот, опять пришла.
— Ну заходи, чего ты там встала, — произношу в темноту, и Вика, как и прошлой ночью, заходит в мою спальню. Сегодня она не в той же футболке — в другой, но тоже в провокационно короткой.
— Боюсь на площадку курить выходить, вдруг там этот пасётся… Я надену? — кивает на мой свитер.
Ну надень.
Снова скрывается за дверью балкона, опять торопливо курит, пуляет окурок с третьего этажа прямиком в ворох пожухлой листвы.
Запустив волну ледяного воздуха входит в дом и с лёгким стуком кладёт пачку сигарет на подоконник. Потом стягивает свитер. И стоит, не уходит. Мнётся.
— Ну чего, говори уже.
— Ты это, не психуй, ладно? Ну… что я так с тобой разговариваю. Я противная ужасно, меня мало кто вытерпеть может, я же всё понимаю.
— Ну это да, есть такое.
— И спасибо, что приехал. Мне страшно было. А с тобой нет, с тобой спокойно.
Хочется подняться и обнять её снова. Сказать, что если ей попался один вот такой козёл, это совсем не значит, что все мужики такие. Но обниматься двум полуголым людям ночью — конструкция шаткая. Так что лучше не надо.
— Дрожишь вся. Иди под одеяло.
— Под твоё? — в голосе просыпаются нотки женского флирта.
Провоцирует, чертовка.
— Ну иди, если не боишься, — приподнимаю край одеяла и более чем уверен, что спасует — бросит что-то из разряда: "размечтался" и уйдёт. Но нет, она шлёпает к кровати и уверенно забирается ко мне под бок. Ноги ледяные.
— Обними меня, что ли.
Немного обалдев, вытягиваю руку вдоль подушки и прижимаю девчонку к себе ближе. И волнуюсь.
Да, я волнуюсь! Как пацан.
— Приставать не будешь? — пытаюсь перевести всё в шутку.
— Сдался ты мне, старпёр, — кладёт голову мне на грудь, а ладонь на живот.
И всё, прощай сон. Когда ты лежишь с молодой девушкой под одним одеялом, чувство с "оберегать" сменяется совсем другим. Более примитивным. Ну и что, что дочь жены брата, какая разница — мы друг для друга никто, она давно совершеннолетняя. И был бы я опять-таки на десять лет моложе, я бы наломал дров, но сейчас… сейчас понимаю — это будет лишним. Поэтому аккуратно убираю её руку и закрываю глаза, призывая богов сна поскорее забрать меня в своё царство и не испытывать разными соблазнами.
Часть 9
Вика
Просыпаюсь я от того, что в глаза бьют солнечные лучи. И так горячо, как будто я уснула где-то на пляже у кромки моря в самый час-пик. А уже секундой позже понимаю, что сплю не одна.
Рустам!
Неужели я его впустила вчера?!
Вдрогнув, разлепляю веки и вижу, что это не Самбуров, это… Саша. Лежит на спине, одна его рука заложена за голову, другая на моём плече.
Чёрт, мы же уснули вчера вместе!