Грешники
Шрифт:
— Ты дебил? — обиженно. — Я же открыл как ты и просил!
Вика жмётся к стене, натягивая юбку ниже. Зарёванная.
– Пошли отсюда, — беру её за руку и без спроса вывожу из толчка. Молча веду по коридору обратно в зал.
— Ты откуда здесь?
— Тебя искал.
— А я просила меня искать?!
— Это была моя инициатива. Иди, — киваю на их весёлую компашку. — Забери свои вещи. Сумка там, куртка. Мы домой уходим.
— Да щас! — вздёргивает подбородок. — Я с тобой никуда не пойду, понял? Ты мне никто! Ты на два дня приехал? Вот и вали обратно в свою Москву!
— Вика, — спокойствие, только спокойствие. Шумно выдыхаю, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Ты сейчас пойдёшь и заберёшь свои вещи, а потом мы поедем домой. Вместе. И это не обсуждается.
— Нет! — упрямо складывает на груди руки. — У тебя тут баба есть, ей и указывай, понял? Думаешь, я ничего не знаю? Я своими глазами всё видела!
— Это жена моя бывшая, дурочка ты.
— Сам дурак! Иди к ней, чего встал? Чего ты вообще сюда притащился?! Проваливай! Лобызайся с ней сколько влезет, тра… Эй, что ты делаешь?! — кричит, когда я теряю терпение и просто закидываю её себе на плечо.
Она злится, психует, колотит меня кулаком по спине, одновременно пытаясь опустить юбку на оголившуюся задницу.
— Вещи её где?
Ошарашенная Катя молча пихает мне сумку и телефон Вики, затем забираю у входа её куртку и бесцеремонно уношу строптивую на свежий, уже конкретно морозный воздух.
— Одевайся! — пихаю ей в руки горчичного цвета парку.
— Не буду! — обнимает плечи, дрожит, но артачится: — Не смей мне ничего указывать, понял? Ты мне никто! Теперь — никто.
— А кем был?
— Никем.
— Ну что с тобой будешь делать, а… Заболеешь же! — глотая маты, встряхиваю куртку и засовываю руки Вики в рукава, словно одевая взбалмошного ребёнка. Потом застёгиваю молнию. Перекидываю через плечо длинную ручку сумки.
А она стоит и молчит, и даже не пытается больше оговариваться. Притихла чего-то, под ноги уставилась.
Не к добру такие резкие эмоциональные качели.
— Ви-ик… — приподнимаю большим пальцем её подбородок.
Плачет.
Приплыли.
— Вик, ты чего, эй? — заглядываю ей в лицо, пытаясь поймать настойчиво избегающий моего взгляд. — Тебя тот кретин так напугал, что ли?
— Нет, — отрицательно машет головой. — Не сильно.
— А чего тогда?
Она поднимает на меня зарёванные глаза, хлюпает носом:
— Ты любишь свою бывшую, да? До сих пор?
— Ну я же отвечал тебе на этот вопрос — нет, не люблю. И уже давно.
— Но вы целовались, я видела!
— Она выпила лишнего и поцеловала меня. Я ей не ответил. Прости, что ты увидела это, глупо всё так получилось, полностью моя вина.
— Вы переспали? — смотрит из-под нахмуренных бровей волчонком. Снова шмыгает носом. Дурочка молодая.
— Нет, Вика, мы не переспали, хотя тебя это вот совершенно не касается. Пошли уже домой, — беру её за руку, но она словно прилипла к месту, ни шагу.
— Вик, прекращай. Холодно же, ну.
— Зачем это всё, Саш? — тёмные волосы взлетают от яростных порывов ветра. — Ты же всё равно скоро уедешь, а я останусь! Зачем ты ищешь меня, постоянно вытаскиваешь из всякой задницы? Почему?!
— Потому что… — вздыхаю и, наверное, впервые в жизни не могу сразу найти ответ: — Я не знаю, — сдаюсь. — Но чувствую, что должен тебе помочь. Чувствую свою ответственность. Перед мамой твоей хотя бы.
— И всё? Только это?
— Ну… да.
Стискивает зубы, по щекам скатываются две крупные слезы, которые она тут же смахивает одним резким движением ладони.
Красивая. Борзая. Абсолютно ненормальная.
— Ну и пошёл ты тогда, раз это всё, — разворачивается на каблуках и идёт обратно к клубу, а я, совершенно бездумно, на каком-то безусловном рефлексе хватаю её за руку, поворачиваю на себя и… целую.
Не знаю, что на меня нашло: может, накопилось за день, момент такой, звёзды нашептали. А может, я просто сделал то, о чём давно мечтал, но не мог признаться даже себе самому.
Её губы мягкие, податливые и такие горячие. Они всхлипывает и целует меня так отчаянно. Целует не слишком умело, не с целью распалить, и от этой её "настоящности" я просто улетаю.
— Саш, я, кажется, тебя люблю, — шепчет в мои губы, запихивая ладошки под подол моей куртки.
— Ну что ты такое говоришь, глупая. Какая ещё любовь.
— Обычная. По-моему, я в тебя с первой же секунды влюбилась, как только увидела.
— С первой секунды ты меня послала.
— Я и минуту назад тебя послала, но ты ведь не ушёл.
Не ушёл…
Убираю с её лица растрёпанные ветром волосы, вытираю слёзы и продолжаю целовать, и поцелуй с ней — это лучшее, что произошло со мной сегодня. В этом году. Да и, кажется, это вообще лучшее, что было в моей наполненной хаосом жизни.
Это острое, настолько мощное чувство, которое невозможно описать словами. Нет их, этих слов. Или всё проще — я просто слишком долго хотел это сделать, наконец дорвался и эгоистично смакую момент.
— Поехали домой, Саш, — глубоко дыша, отрывается от моих губ. И смотрит в глаза так… Как же многообещающе она смотрит. — Прямо сейчас.
По венам вместо крови потекло расплавленное олово.
Перед глазами всплывают детальные картинки, чем может закончиться эта ночь и впервые в жизни система даёт сбой.
А может, я просто устал бороться с собой.
— Поехали.
Беру её за руку и веду к дороге, слетая с катушек от того, что сейчас произошло. Сердце колотится словно после укола адреналина, а уж что творится со всем остальным… Хорошо, что на улице темно.
Разум настойчиво нашёптывает одно: не слушай её бредни про любовь, она не трезвая! Не ведись на провокации! И затолкай в задницу свои хотелки. Один поцелуй и всё, поплыл словно молокосос? Она права — ты потом уедешь, а она останется, и если бредни не бредни вовсе, быть большим проблемам. Вон, уже пустилась во все тяжкие из-за ревности к Оле. Этот секс разрушит всё!