Гридень. Начало
Шрифт:
Старый воин шел, после он упал на колени и пробовал ползти, опираясь лишь на левую руку, при этом теряя критически много крови.
Иван Ростиславович уже видел Воисила, уже всем было понятно, куда он так настырно ползет. Князь встал и сам подошел к старому ратнику.
— Прости, князь, гореть мне в аду, но не осуждай. Как ты за своего сына все отдашь, так я отдал за своих детей. Дайте меч в руку, помру, как полагается, — сказал Воисил и рухнул на землю, ему тут же вложили в левую руку меч.
Все молчали, смотрели на
— Встать всем в строй! — отдал неожиданно приказ наш князь. — Никифор останешься последним, отнесешь Воисла в дом и подожжешь над ним погребальный огонь, он всегда чтил более остальных грозного Батьку.
Когда в растерянности, не знаешь, что делать, делай по Уставу, или просто выполняй приказы. Так и поступили воины, которые стали выстраиваться в колонну по два.
К нам стали выбегать какие-то люди, бежавшие, скорее всего с тех домов, которые вот прямо сейчас подвергались грабежам. Отдельными группами, скорее толпами, киевляне шли в сторону Золотых ворот к Георгиевскому монастырю, где занимали оборону великокняжеские дружинники. Эти отряды бунтовщиков попутно грабили и развлекались женами и дочерями тех, кто, вероятно, был за Всеволода Ольговича, или же захотел отсидеться в стороне.
Вот и сейчас в недалеко молился мужик, еще один ходил, будто сошедший с ума, он был почти голый, лишь с закопченной тряпкой на причинном месте и что-то бормотал. Какая-то немолодая женщина в разорванном платье с обнаженной грудью, разбитыми в кровь губами и коленями, взывала к совести князя, призывала его встать на защиту ее детей, дочерей, утверждая, что прямо сейчас, рядом, по соседству, их убивают, насилуя и избивая.
Князь сурово посмотрел на женщину и оттолкнул ее ногой.
— Вперед, к Софийским воротам! — приказал князь.
Да, именно туда, куда и посоветовал идти Богояр, так как у Золотых ворот уже начиналась кровавая сеча горожан с хозяином города.
Бросив прощальный взгляд на лежащего в луже крови Воисила, я отправился со всеми дружинниками. Лишь Никифор чуть задержался, читая заупокойную молитву старому воину, которого и похоронить не оказалось времени, или желания. Все же предатель. Но огню его предадут.
Друзья, если нравится книга — поставьте лайки, чтобы Влад сумел выйти из Киева!
Глава 21
Город волновался. Ото всюду слышались крики, тянуло гарью… перед нами выскочила лошадь, с выпученными глазами и с пеной у рта. Заржала, встала на дыбы. За ней из-за угла выскочила свора псов, пытаясь покусать лошадь за ноги.
— Вон пошли! — топнул ногой наш полусотник, и плашмя
Собаки прыснули в сторону, а перепуганная лошадь поскакала дальше.
— Поймать бы ее… — мечтательно протянул Спирка.
Я не ответил, ловить ее не пришло в голову другим дружинникам, хотя я видел их охочие взгляды. Мы двинулись дальше. Мысли были самые разные.
И заварил же я кашу, ту, что из топора, вернее, с топорами, кистенями, иногда с саблями и мечами, чуть чаще с копьями. В это же блюдо добавлена щепотка безумства, а вместо водицы, каша вариться в изрядной доли кровавого бульона. Огонь, на котором томится котелок с кашей, как по мне, так избыточен. Сильно много огня, того и гляди, каша пригорит, вокруг начинали гореть даже те постройки, которые, наверняка, специально и не поджигали. И где тот переключатель, при помощи которого можно сделать огонь по меньше?
А нет его, сломался, как сломалась психика людей. Буйство толпы, когда отдельный киевлянин перестает быть индивидом, но превращается в маленький механизм, часть большой машины. Бездушной, безумной машины, без отдельного сознания, но с общим, коллективным, примитивным. Убей всех, чтобы выжить!
И все это буйство замешано на религиозности, как это ни странно. Человек совершил преступление в святой День Пасхи! Теперь преграда снята, страхи сменились ожесточением. Нынче только дорога в Ад, так чего сдерживать в себе бесов?
А кто-то вообще помнит о целях восстания, что собирались скинуть Ольговичей, чтобы пригласить Мономаховичей? В тех местах города, через которые мы пробирались, возможно и забыли зачем все это безумие начиналось. Наверняка, там, у Золотых ворот, помнят еще. Для тех киевлян, что устремились к Георгиевскому монастырю и кто там сражается, умирает за свои идеи, Всеволод Ольгович, бывший нежелательным, превращается в абсолютное зло.
Я понял, почему главная арена сражения находится именно у Золотых ворот. Горожане поголовно поверили, что где-то рядом находится князь переяславльский, Изяслав Мстиславович. Жители Киева хотят открыть ему эти врата, символизирующие Иерусалимские, через которые Иисус Христос въезжал на своем осле в город. Так и Изяслав должен въехать в Киев.
А еще, Золотые ворота намного проще защищать. Это, по сути большая вежа, или маленькая крепость. Человек пятьдесят защитников могут удерживать ворота очень долго, если только в наличии достаточно дистанционного оружия.
В какой-то момент, надышавшись угарным газом, насыщенным уверенностью киевлян, что придет Изяслава, я даже сам начинал думать, что так и произойдет. Пусть этот слух и пошел от меня, но подобный факт ведь не исключает то, что возле города, как и в самом Киеве, должны быть представители, осведомители, шпионы Изяслава Мстиславовича. Уверен, что в стольном граде есть и те, кто докладывает другим князьям, в Смоленск, или Ростов.