Грифон торжествует. Проклятие Зарстора
Шрифт:
Дыни кубарем покатились прочь, когда я в ту же секунду вскочила на ноги.
— Керован! Но как вы узнали? — а затем пришла вторая мысль. В этом краю могли рыскать также и другие люди — охотники, металлоискатели, преступники и им подобные. Я не могла на все сто процентов рассчитывать, что это будет именно Керован.
Но вновь кошки не ответили на моё требование. Несколько мучительных секунд я ждала, а потом смирилась с тем, что эти два мохнатых создания о чём-то совещаются между собой. Если бы я продолжила свои попытки насильно выведать у них дополнительную информацию, пойдя против их желания, я бы потеряла в их глазах последние остатки уважения к себе. Было странно ощущать себя импульсивным ребёнком в глазах этих кошек. Но всё равно первой моей реакций был гнев. Я всё ещё считала, что гнев сам по себе, в этой Пустыне, мог быть самой опасной эмоцией, если только его не контролировать и использовать как оружие в случае необходимости… Искусством, каким, я была в этом уверена, я не владела. Хотя и могла частично держать его под контролем, но этому мне нужно было ещё учиться и учиться.
Если путешественник, направлявшийся сюда, — и в самом деле Керован, то теперь самое главное было — подготовиться к встрече с ним — чтобы обезоружить его гнев. Если под надетым на себя панцирем он и вправду способен ещё ощущать человеческий гнев. Мне нужно всё тщательно обдумать, спланировать различные варианты действий, зависящие от того, как он поведёт себя со мной после встречи. Необходимость разрешения наших проблем — это было для меня сейчас важнее всего прочего, важнее даже пробуждения каких-то там спящих существ или пребывавших в долгом бездействии сил этой Пустыни.
Я присела на травку и попыталась совладать с собой, со своими желаниями, успокоить сердце, забившееся быстрее, чтобы казаться такой же безмятежной, как и эти кошки. Дотянувшись до ближайшей дыни, я начала несколько неуклюже надрезать её кожицу острой кромкой пряжки от пояса, думая при этом, что очень хорошо, что я могу съесть сейчас этот фрукт (не потому, что мне в самом деле хотелось этого или было так уж нужно, но потому что самим этим неторопливым актом я начинала приходить в себя). А после я отправлюсь обследовать и остальные руины, куда ещё не рисковала сходить раньше. В этом безлюдном месте вполне может найтись что-нибудь, что можно будет использовать как оружие.
Дыня оказалась очень даже спелой, и я действительно насладилась её розовым соком, совсем не по этикету сплёвывая в руку семечки и слегка надкусывая их с одного боку. Они были чёрного цвета. Когда я была совсем маленькой, мне однажды дали грубую иголку и нитку из прочного льна, и я провела целое утро одна, прокалывая такие семечки, которые сохранила для меня Харта, и делая для себя прекрасное ожерелье.
Харта… Её не было с нами во время бегства из Итдейла. Так много было утеряно! Интересно, а не решено ли кем-то чрезвычайно могущественным, кто одержит верх в этой схватке и кто исчезнет с лица земли? Или жизни тоже зависят лишь от слепого случая?
Я отправилась к ручью умыть лицо и руки, вытерла их нагретой лучами солнца травой, не обращая внимания — внешне — на кошек, которые по всей видимости уснули на солнышке. С чуть большей уверенностью, чем при первом посещении замка, я вновь вошла в тот огромный зал, где располагались лавки, имевшие форму кошек. На этот раз я не направилась к угловой башенке, наоборот — в обратную сторону.
Там, почти в абсолютной темноте, я обнаружила огромный камин, тёмные очертания очага и углубления со следами дыма и копоти, а значит, строители нуждались в тепле от зимней стужи, и в Пустыне можно было найти такое же гостеприимство, как и на побережье Долин.
На большом тяжёлом камне над камином, где лорды Долин изображали знак своего рода, был вырезан символ, который я раньше уже видела — округлое тело с распростёртыми крыльями. Но только едва различимое при таком слабом свете и поблекшее от времени. С другой стороны украшения, словно страж, высилась фигурка кошки.
Кроме трухи сухих листьев, почти превратившейся в пыль, в камине почти ничего не указывало на то, что здесь когда-то пылал огонь. Я одно мгновение постояла возле камина, а потом оглядела всю комнату, пытаясь представить себе, чем же она некогда была, кто мог проживать здесь в те далёкие дни, за исключением того, что зимой по вечерам они приставляли поближе к очагу свои стулья и кресла. Какие удивительные легенды пели их менестрели? Да и были ли они, эти менестрели, прославляющие подвиги героев, продлевая им жизнь в песнях и легендах?
Я высоко подняла руку, пытаясь прикоснуться к этому символу, и обнаружила, что даже приподнявшись на носках, я не могу дотянуться до него. Сначала он показался мне почти невидимым на тусклом фоне камня, на котором был высечен… Я моргнула, потёрла рукой глаза. Кошки… Теперь стало намного легче их рассмотреть: в их широко раскрытых вытаращившихся глазах запылал огонь.
Не в результате ли оптического обмана в этом сумрачном помещении мне показалось, что одна из этих голов немного больше размером, тяжелее, чем вторая? Я провела взглядом слева направо, затем ещё раз, начиная верить, что моя догадка верна. Каждая голова отличалась индивидуальностью! И, кроме того, мне показалось, что я уже видела их раньше, когда они увенчивали живые, дышащие тела, застывшие в сонном спокойствии во дворе замка. Неужели в давние времена некий ваятель запечатлел этих животных в камне? Несмотря на те необычайные способности, которые имелись у жителей Пустыни, я едва могла поверить, что это — вылепленные скульптуры существ, которых я видела снаружи во дворе. Прежние наверняка могли жить очень-очень долго (могли ли среди Прежних быть и ж и в о т н ы е?), но, конечно же, не столько. Если же это не изображения тех самых кошек, они должны быть далёкими предками моих знакомцев.
Я ступила в углубление очага, отшвырнула несколько листьев, надеясь безо всяких на то оснований, а вдруг под ними окажется какой-нибудь кусочек металла, железная подставка для дров в камине или ещё что-нибудь. Но ничего не осталось.
Справа от меня зиял проём двери, которая вела в какую-то другую уцелевшую часть здания. Оставив камин со всевидящими кошками-стражами, я прошла к этой двери. Коридор за ней был достаточно широк, чтобы служить галереей, и именно здесь я увидела первые признаки обстановки, не считая каменных скамеек в виде кошек. Именно это я искала!
С криком радости я бросилась вперёд, чтобы схватить чёрную рукоять меча. Но, сорвав его со стены, обнаружила, что это всего лишь обломок. Я дотронулась до лезвия одним пальцем, и металл рассыпался в прах. Будто свалившееся с крючков, вдоль стены лежало и другое оружие. Ничего, что можно было бы ещё использовать. В конце концов, страшно разочарованная, я резко бросила вверх этот обломок, от чего он рассыпался в ржавую пыль.
Коридор привёл в новую квадратную комнату с ещё одной лестницей, вроде той, которую я обнаружила в сторожевой башне. Мне показалось, что она должна вывести на верх второй башни, которую я заметила раньше, — там ещё на вершине вместо знака рода лорда росло дерево. Ступеньки казались вполне надёжными, и я пошла по ним наверх.
На втором этаже сбоку лестницы открылся ещё один проход, и хотя ступени вели дальше вверх, я подумала, что за этим дверным проёмом скрываются комнаты, построенные как раз над оружейной галереей. Поэтому я и решила зайти туда.
Второй коридор был намного уже первого, всего лишь проход, где едва ли могли разойтись два человека навроде меня, и по левую сторону его шли три двери.
Две из них, как и во дворе, деревянные, давно уже сгнили. Но та, что располагалась посередине…
Дерево, из которого Она была сделана, казалось твёрдым и целым. Я не увидела трещин, вызванных действием времени, никаких следов ржавчины на металлических скрепах. К тому же на ней был запирающий засов — и это с наружной стороны! Если бы я увидела подобные меры предосторожности на нижнем этаже или в подвале (если бы я обнаружила его, а я совсем не горела желанием искать), то я бы сказала, что это темница. Наверное, я наткнулась на место, где властители замка хранили какие-то свои ценности, когда уезжали из него. Но я не увидела никаких замков, обычно используемых при этом.