Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность
Шрифт:
В 11 часов дня подошли к большому озеру Гашиун-нор, в которое впадает один из рукавов реки Эдзин-гол; здесь остановились для отдыха животных; корма для них не было никакого.
Потанин поехал к озеру, чтобы взять из него пробу воды; берег был плоский и топкий; чтобы набрать чистой воды в бутылку, пришлось брести по колено более двухсот метров по соленой грязи, которая пузырилась под ногами и пенилась; на ней плавала зеленоватая слизь, ходили и стояли мириады мелких мух. Вода была горько-соленая и содержала 8.3% разных солей. Во время половодья реки озеро разливается и затопляет свои берега километра на три. Оно расположено на высоте 1000 метров среди обширной впадины, которая уходила в обе стороны на восток и на запад за горизонт. А впереди, на севере, тянулся непрерывный ряд скалистых гор;
Саксаул; вверху его ветка с цветами
Близ озера караван простоял пять часов, чтобы переждать жаркое время; термометр в тени показывал 31,5°. Сварили чай из привезенной в бочонках воды, напоили ею и лошадей и дали им немного травы, накошенной еще на берегу Эдзин-гола. В 4 часа пошли дальше и шли до полуночи по такой же песчаной степи, усыпанной галькой и щебнем и почти лишенной растительности. Когда стемнело, с северо-запада подул сильный ветер и поднялась буря, но луна светила, и дорогу было видно. Около полуночи начались какие-то холмы; луна закатилась, стало темно; караван разбился на части, которые теряли друг друга из вида. Поднимался крик, начинались поиски и задержки. Пришлось остановиться, чтобы не утомлять напрасно животных. Уложили верблюдов, сняли с них вьюки, лошадей связали, а люди разлеглись на земле. Когда рассвело, оказалось, что караван расположился в долине между двумя рядами холмов; песчаная почва была усыпана щебнем и по прежнему бесплодна.
Покормив лошадей остатками травы, пошли дальше, сначала по холмам, а затем по открытой степи, с которой вдали, на юге, видно было озеро Гашиун-нор. Эта степь была значительно выше степи озерной впадины; северную кайму последней составляли холмы, среди которых остановились ночью. Там имелся колодец, но с горькой водой, которую не пили даже верблюды. После полудня караван вошел в предгорья скалистой цепи, которая видна была от озера. Здесь в три часа дня встретили воду в виде ручья в верховьях сухого русла. Переход через Гоби был окончен; он занял 34 часа, из которых 25 часов шли, а девять стояли — пять часов у озера и четыре в холмах. После утомительного перехода по пустыне журчащий по песку ручеек и зеленая полянка вдоль него показались усталым путешественникам каким-то раем.
Китайские путешественники, пересекавшие пустыни, толковали о «разговорах духов». Григорий Николаевич полагал, что эти рассказы имеют некоторое основание. Он сам и его жена на переходе через Гоби в жаркие часы испытывали ощущение, что откуда-то доносится неясный разговор.
Это, очевидно, была слуховая галлюцинация, вызванная утомлением, так как весь караван в это время шел далеко впереди и разговор оттуда не мог доноситься.
Этот переход через Гоби кончился благополучно благодаря тому, что был взят запас воды в бочонках не только для людей, но и для лошадей, а также потому, что на последней стоянке перед Гоби была накошена трава. Потанин отмечает, что все это было сделано благодаря распорядительности Скасси, который своевременно позаботился о том, чтобы бочонки были приведены в порядок и наполнены водой, а также и о правильном распределении времени на переходы и остановки. Он вспомнил тяжелый переход через Джунгарскую Гоби, стоивший нескольких лошадей. На этот раз не дошла до стоянки только одна лошадь, но и ту спасли; она отказалась итти дальше недалеко от конца перехода, и за ней послали со стоянки человека с запасом травы и воды на верблюде.
Маленький оазис в начале гор был на 418 метров выше дна озера Гашиун-нор; вблизи ручья были даже деревья тополя, саксаула и тамариска. К воде прилетали стайки бульдуруков, штук по 30; они кормились в Гоби на свободе, вдали от человека, и издалека проносились стремительным полетом на водопой. По ночам слышен был крик совы.
У ручья простояли три дня, чтобы дать отдых животным и вернуть отставшую лошадь. На третий день пронеслась гроза с градом, и путешественники могли видеть, как по сухим руслам горных ущелий потекли ручьи мутной воды, выносившие мелкий материал из гор на пьедестал, где вода быстро растекалась, впитывалась в почву и оставляла свой груз в виде ила, песка и гальки, наглядно показывая, как создавался этот пьедестал пустынных гор.
Следующие две недели экспедиция употребила на пересечение цепей Монгольского Алтая, в этой части называемого также Гобийским, так как по обе стороны его находятся бесплодные пространства Гоби. Горных кряжей в этой системе, на пути экспедиции, было четыре. Они были отделены друг от друга широкими долинами. В горах встречались ключи и колодцы, а вокруг них подножный корм. Промежутки между кряжами представляли более или менее бесплодную Гоби; их нужно было пересекать в один переход.
Особенно широк был промежуток между вторым и третьим кряжами, но его северная половина представляла холмы и гряды горок, среди которых были ключи и колодцы. В последнем промежутке текла даже речка Легин-гол, а по ее берегам были расположены монгольские пашни; здесь путешественники видели десяток юрт монголов, которые прикочевали сюда ради жатвы. До этого на пути по Алтаю встретили людей только в самом южном кряже в виде небольшого караула. На реке Легин-гол простояли два дня и видели издали большой караван из 60 верблюдов, прошедший на восток; по этой долине проходила караванная дорога из Хами в Куку-хото.
Четвертый кряж был самый высокий; на его гребне, к западу от пути экспедиции, виднелась очень плоская вершина Ихэ-богдо с небольшим слоем снега; это была единственная вечноснеговая гора в этой части Монгольского Алтая.
Спустились к озеру Орок-нор, одному из многих озер, расположенных в широком промежутке между Алтаем и Хангаем и питаемых речками, текущими с высокого нагорья Хангай. Промежуток этот носил название «долины озер».
Прощаясь с Монгольским Алтаем, который Потанин пересекал в четвертый раз, он дал общую характеристику этой горной системы и ее скудной растительности. Обогнув озеро Орок-нор с запада, экспедиция пошла через долину озер вдоль реки Туин-гол, впадающей в озеро, и через четыре перехода достигла предгорий Хангая.
Это нагорье не спускается к долине озер так круто, как северный кряж Алтая, а выдвигает широкий пояс отрогов между долинами рек, стекающих с нагорья.
Караван продолжал итти вверх по реке Туин-гол несколько дней до станции Шор-гольджут, где река делилась на несколько истоков.
У станции Шор-гольджут путь экспедиции пересек большую караванную дорогу из Куку-хото в Улясутай, как раз в пункте, где находилась одна из станций этой дороги. На стоянку путешественников приходило много любопытных, и Потанин из предосторожности велел привязать лошадей на ночь вблизи палаток. Но это не помогло. В полночь все были разбужены криком караульного. Два вора под покровом ночи пробрались к лошадям, обрезали ремни у четырех и угнали их. Погоня в темноте не удалась. Станционные монголы посоветовали обратиться с жалобой на покражу лошадей к гэгэну большого монастыря, который в это время находился недалеко от станции на курорте.
Экспедиция передвинулась по долине к стоянке гэгэна, состоявшей из палаток и юрт. Едва успели поставить свои палатки, как гэгэн сам подъехал к ним. Это был молодой человек, но такой тучный, что по обеим сторонам его ехали всадники, которые поддерживали его под руки, чтобы он не свалился. В палатку он отказался войти, заявив, что там душно; пришлось устроить для него у входа седалище из ящиков. Он был очень любопытен, заглядывал в палатку и просил показать ему ту или другую вещь, расспрашивал об ее назначении, и то, что узнавал, он потом объяснял сопровождавшим его ламам, обнаруживая большую понятливость.
На следующий день Потанин и Скасси посетили гэгэна в его юрте, которая была полна народа; рядом с гэгэном сидела молодая красивая женщина, которую он выдавал за свою мать. Потанин и Скасси пожаловались гэгэну на покражу лошадей, а также попросили его помочь нанять новых верблюдов для оставшихся переходов по Хангаю до Кяхты, так как верблюды, нанятые у торгоутского князя, должны были отсюда вернуться на Эдзин-гол.
Относительно лошадей гэгэн ответил, что территория почтовой станции ему не подвластна, а о найме верблюдов предложил договориться в монастыре, куда он собирался вернуться.