Григорий Шелихов

Григорьев Владимир Степанович

легкостью и ловкостью, усвоенными в разъездах по глухим дебрям Сибири,

приспособлялся здесь к обычаям первобытных людей. Сидя на корточках и

даже не морщась от смрада и грязи туземного жилья, он часами вел с

ними разговор.

– Ну, повтори, Василий, еще раз то, что намедни рассказывал ты о

кенайской стороне, о кенайцах и о русских, кои там жили и нашли конец

своего живота, - сказал Шелихов, отведав рыбьего жиру с кислой ягодой

шикшей,

этого первого угощения, которым встречали почетного гостя.

– Васили будет сказать, но слова здесь... прилипли слова, не

могут выходить, - еще раз осклабился алеут и помял себе пальцами

горло.

– А-а, - понимающе отозвался Шелихов, - прилипли, говоришь? Ну,

так на, возьми, опрокинь и выпусти слова!
– Григорий Иванович вытащил

из-за пазухи штоф, налил объемистую раковину-чашку и протянул ее

алеуту.

После повторного прополаскивания горла водкой Ва-шели без труда

стал находить русские слова. Он рассказывал о сильном племени

индейцев-тлинкитов. Тлинкиты появились на берегах океана в давние

времена, придя откуда-то из глубины материка. Они осели на выбежавшей

в море земле Кенайского полуострова, а коняг согнали в море, на остров

Кыхтак.

– Отец моего отца рассказывал нам о кровавых войнах с кенайцами,

но вот уже сколько лет назад море легло между нами и смыло кровь и

вражду... В Кенайской земле много черного камня, камень этот горит в

огне и становится желтым, как солнце в зимний день. Только солнце, ты

знаешь, зимой не греет, а черный камень дает тепло...

– Уголь, земляной уголь?! Ты не врешь, Василий?! - воскликнул

Григорий Иванович, не выдержав роли бесстрастного собеседника.

Шелихова давно пленяла мысль о приспособлении угля - земляного

топлива - к рудоплавлению. Он еще на Камчатке слышал от спутников

морехода Кука, будто добротные железные и чугунные части в оснастке

кораблей выплавлены именно на земляном угле, они так называли эту

штуку - coal.* Шелихов не знал, верить или не верить "мошенникам"

англичанам, пока не доведался, что до этого дошли и в России - на

Урале и в Колывани, на Алтае. (* Уголь (англ).)

– А золото, золотишко у них есть?
– нетерпеливо спросил Шелихов,

весь подавшись к Ва-шели.

– Золото? Какое оно, зо-ло-то?
– осторожно переспросил алеут.
–

Его пьют, едят?.. Оно греет?

– Э-эх... моржовая голова! Не понимаешь?
– досадливо поморщился

Григорий Иванович.
– Золото... желтое, сверкающее, как солнце зимой...

– Не греет?! - пренебрежительно протянул алеут, но

тут же, чтоб

не умалить своих знаний о богатстве Кенайской земли, добавил: -

Есть... есть и такое - желтое и холодное...

Василий вспомнил блестящие колючие куски самородной меди. Их

кенайцы давали кыхтаканцам в обмен на китовый жир, а кыхтаканцы, не

владея, как и кенайцы, искусством обработки металлов, дарили эти

медные кусочки женщинам на украшение.

Захваченный мыслью о скрытом в недрах Кенайской земли богатстве

на уже близком - рукой подать - материке Америке, Григорий Шелихов

загорелся желанием как можно скорее сделать разведку и поведал об этом

своему надежному советчику, старому партовщику Самойлову. Самойлов

выслушал Шелихова и многозначительно оказал:

– Не присоветую, Григорий Иваныч, золота искать, а паче того

копать. Золотом, если найдешь его, человека в людях убьешь. Золото

лихорадит человека, и рука за нож хватается. Золото ты найдешь - тебя,

первого добытчика, и убьют...

Увидев недоумение и задорно поднятый кулак Шелихова, Самойлов

пояснил:

– Беспременно убьют. За что? За то, что пай твой и купцов,

компанионов твоих, нестерпимо велик покажется. Так уж повелось среди

златоискателей... А на кой ляд тебе ради компанионов со смертью в

пятнашки играть! Земляной уголь - это я понимаю: хочешь руду плавить,

корабли крепкие строить, торговать железом будешь. Прибыток с торговли

– не то, что фартовое золото, под смерть не подведет...

При разговоре присутствовала и Наталья Алексеевна. Она, вопреки

принятому обыкновению не возражать мужу при посторонних, тоже

решительно восстала против его золотоискательских намерений.

– Хватит с нас пушнины, и та кровью обрызгана, - сказала она.
–

Не пущу тебя в Америку золото искать, Гришата. И земляного угля тебе

не надо! Леса вокруг непроходимые, неистребимые, а тебе на каменье

чугун плавить занадобилось... Подумал бы лучше, Гришанька, не пора ли

из этой проклятущей земли домой подобру-здорову возвращаться? У людей

от оскомы щеки запали... Да, да, не пущу, вот тебе и весь сказ!..

Григорий Иванович долго еще обдумывал их доводы, а обдумав,

охладел к поманившему его огоньку "фартового" золота. "Восемь десятых

моей удачи оторвут Голиковы и Лебедев, а труды да кровь и впрямь

окажутся полностью на мне да на людях моих... Не стоит в самом деле с

золотишком путаться! А вот мужика, пахаря да добытчика, с