Гримпоу и перстень тамплиера
Шрифт:
Кони Гримпоу и Сальетти шли намного быстрее кортежных и вскоре обогнали повозки со слугами, флагами, оружием, доспехами и провизией. Несколько детей с обочины шумно и весело приветствовали их, размахивая руками, а когда Гримпоу поравнялся с каретами, то увидел, как шушукаются девушки, пряча покрасневшие от куртуазностей Сальетти личики. Солдаты смотрели на путников с завистью, а рыцари высокомерно задирали головы и не замечали чужаков.
Только один рыцарь благородного вида, ехавший в одиночестве, с оруженосцем неподалеку, вежливо поприветствовал их, когда они собирались его обогнать. Этот человек не был стариком, но и не сказать, чтобы очень молод: у него были серые глаза, прямой нос, короткие волосы пепельного цвета, такие же брови и борода: из шляпы торчало перо. Его наряд был весьма изысканным, хотя и потускнел из-за покрывавшей его пыли, а рукоять меча отливала золотом.
— Герб на вашем щите кажется мне знакомым. Вы направляетесь в крепость барона Вокко? — спросил его Сальетти.
Он натянул поводья коня, чтобы держаться вровень с рыцарем, и обогнал Гримпоу, а тот покосился на оруженосца, смуглолицого юношу, который безразлично взглянул на него.
— Я, например, туда направляюсь, как, полагаю, и вы, сеньор?..
— Радогиль, Радогиль де Курнильдон. А вас как зовут? — спросил рыцарь.
— Сальетти де Эсталья, внук герцога Джакопо де Эсталья.
— Так вы не отсюда?
— Нет, я родился в Италии, в области Пьемонт.
— И вы перевалили через Альпы, чтобы участвовать в турнире?
— Для рыцаря, жаждущего приключений и подвигов, альпийские горы подобны великанам, которых он одолеет в нелегкой схватке, — сказал Сальетти.
Рыцарь язвительно рассмеялся.
— Вы правы, мой друг. Ну, раз уж вы рассуждаете о приключениях, подвигах и битвах, скажите мне, не собираетесь ли вы сражаться против замков Круга в новом крестовом походе барона де Вокко и короля Франции.
— Когда я покидал Пьемонт, то еще ничего не знал о грядущей войне, а во время пути кое-что услышал об этом крестовом походе, но не очень понимаю, ради чего его задумали. Насколько я знаю, барон заключил союз с королем Франции, чтобы захватить тамплиеров, нашедших приют в крепостях герцога Гульфа, и его верных рыцарей. Я не прав? — спросил Сальетти.
— Ба! Ну и вранье! — с презрением ответил рыцарь. — Король Франции прекрасно знает, зачем настолько удалился от своего роскошного дворца в Париже. Хоть он и пытается скрыть свои истинные намерения, всем известно, что он жаждет сровнять с землей замки Круга, как уже поступил шесть лет назад с Тамплем в Париже, чтобы обчистить сокровищницы и найти секрет тамплиеров.
— Но секрет тамплиеров — всего лишь легенда. Кто поверит, что он спрятан в крепости герцога Гольфа Остемберга? — выспрашивал Сальетти, притворяясь, будто не верит в эту историю.
Рыцарь пересел поудобнее в седле и поправил ножны.
— Друг мой, — сказал он, — если великий магистр ордена Храма, обвиняемый в сговоре с дьяволом и владении черной магией, заявляет королю и пале, что не пройдет и года, как они умрут, что-то ведь должно быть в его угрозе, правда?
— А если проклятие великого магистра Жака де Молэ не настоящее? Людям нравится выдумывать истории о магии и чудесах, а потом они сами начинают в них верить, — сказал Сальетти.
— Я вам говорю, что это правда, уж поверьте. Я воочию наблюдал казнь восемнадцатого марта прошлого года перед внешней колоннадой Нотр-Дама, на острове парижских евреев, и слышал, как великий магистр Храма возглашал свое проклятие суровым и громким голосом. Когда великий магистр Жак де Молэ окутался языками пламени и все решили, что он вот-вот испустит дух, он прокричал: «Я проклинаю моих убийц и предрекаю, что не пройдет и года, как они ответят перед судом Божьим за свое преступление против ордена Храма!» И его проклятие уже начало сбываться.
— Я вас не понимаю, — сказал Сальетти, удивленный последними словами Радогиля де Курнильдона.
— Как сообщил вчера гонец, обогнавший нас, папа Климент V умер всего несколько дней назад в замке Рокмор, рядом с Авиньоном.
— Да что вы?! — поразился Сальетти.
— Именно так. Сначала подумали, он просто захворал, но потом у него начались сильные боли, от которых он начал харкать кровью, будто ему внутренности вывернули наизнанку.
— Значит, проклятие исполнилось, — растерянно проговорил Сальетти.
— Неужели вы еще сомневаетесь? — загадочно спросил рыцарь.
— Ну, вообще-то я не очень доверяю всему, что касается проклятий, магии и колдовства, — признался Сальетти.
Рыцарь рассмеялся.
— Я тоже, друг мой, я тоже. Папу убило не колдовство, а яд, — сказал он, не изменившись в лице.
Удивление Сальетти сменилось потрясением. Вот только — можно ли верить словам рыцаря де Курнильдона?
— Откуда вы знаете?
— Потому что только отравленный лекарственный отвар может вызвать такую кровавую и страшную смерть, да и вообще ясно как божий день, что речь идет о мести. Уже шесть лет назад тамплиеры, которым удалось избежать тюрьмы и костра, бежали из Франции, южные — в сторону Испании и Португалии, а северные — к замкам Каменного Круга в Германии. Во Франции еще остались одиночки, готовые кровью омыть поруганную честь своего ордена. Король Филипп это знает и напуган сильнее, чем свиньи во время бойни. Он боится, что его ждет та же участь, и прекрасно знает, что, если вовремя не найдет секрета тамплиеров — а это эликсир жизни, по преданию, дарующий бессмертие, — то очень вероятно, умрет до наступления весны.
Сальетти не скрывал изумления, вызванного словами рыцаря.
— Я так понял, что король Франции будет присутствовать на весеннем турнире замков Эльзаса, — сказал он.
— Это был всего лишь повод, и он уже отправился в путь, но, как сообщил вчерашний гонец, едва узнав о смерти папы, сразу вернулся в Париж, поджав хвост, как трусливый пес.
— А что другие рыцари? Вы разве не вместе едете? — спросил Сальетти.
— Нет, нет. Мне казалось, я об этом упомянул, — сокрушенно проговорил рыцарь. — Мы с мои оруженосцем направляемся в замок барона де Вокко. Вчера до заката солнца мы поравнялись с этим кортежем и присоединились к ним, чтобы заночевать вместе.
— Вы будете участвовать в состязаниях?
— Нет, я обычно не сражаюсь в поединках. У нас миссия, которую теперь мы можем выполнить лишь частично.
— Почему вы говорите мне все это? Если дела обстоят так, как вы говорите, то вы подвергаете опасности свою жизнь, — сказал Сальетти.
Он решил, что Радогиль де Курнильдон — мстительный тамплиер, вознамерившийся убить короля Франции, если тот все же явится на турнир.
— Не беспокойтесь, я же сказал, что герб на вашем щите мне знаком.