Гримпоу и перстень тамплиера
Шрифт:
— Кто вы? Что с вами случилось? — растерянно спросил врач.
— Предупредите Вейнель и Гримпоу, — пробубнил Сальетти и рухнул без сознания на землю рядом со своим конем.
Вейнель и Гримпоу пришли тут же. Их разбудил сильный стук в дверь, и они с нетерпением ждали в своих спальнях новостей от Умиуса о причине такого переполоха. Они даже предположили, что это были солдаты короля, и испугались, что Бульвар Гостель нашел тайник и пришел схватить их. Но Вейнель послышался голос Сальетти, и они с Гримпоу кинулись вниз по лестнице посмотреть,
— Кто-то вас спрашивает. Кажется, он тяжело ранен. Должно быть, это Сальетти, — взволнованным голосом сказал Умиус.
— Да, это Сальетти, это он! — закричал Гримпоу, увидев своего друга на полу у входной двери.
Вейнель подошла к неподвижному телу Сальетти и поцеловала его в лоб, заливаясь слезами и гладя его по волосам.
— Давайте его занесем в дом, скорее, — сказал врач.
Вейнель и Умиус с трудом подняли тяжелое тело Сальетти, чтобы перенести его.
— А ты лучше отведи коня в стойло, — сказал Умиус Гримпоу, который пытался помогать, поддерживая голову своему другу.
Они отнесли раненого в комнату, расположенную во дворе, рядом со входом, и положили его на длинную кушетку. Вокруг на книжных полках стояли толстые тома трактатов по медицине, а рядом с нишей было огромное множество хирургических инструментов, заблестевших от масляных ламп, зажженных Умиусом.
Сняв с раненого доспехи, врач взял острый скальпель и разрезал его камзол. Одежда Сальетти была пропитана засохшей, потемневшей кровью. Умиус аккуратно отлепил одежду, и показалась глубокая рана от вонзенной шпаги, начинавшаяся в районе шеи и доходившая до плеча.
— Я воспользуюсь его обмороком, чтобы зашить рану до того, как он проснется, — сказал Умиус, достав из стенного шкафа все необходимые инструменты.
— Я вам помогу, — ответила Вейнель, закатывая рукава ночной рубашки и моя руки в тазике для воды, стоящим под окном.
Жена Умиуса вошла в комнату и с сочувствием посмотрела на мужчину на кушетке.
— Я подготовлю горячую воду и свежие примочки, — сказала она и снова так же незаметно вышла из комнаты.
Вейнель вытерла руки о полотенце, висевшее рядом с чашей с водой, и взволнованно спросила:
— Вы думаете, ранение серьезное?
— Думаю, что нет, хотя он потерял много крови и очень слаб из-за того, что ему пришлось ехать сюда, да еще и в таком тяжелом состоянии. Кроме того, похоже, у него высокая температура, — ответил доктор, приложив руку ко лбу Сальетти.
Гримпоу только что вошел в комнату. Его лицо помрачнело, как будто свет масляных ламп стал серым из-за зловещих теней. Его худшие предположения после отъезда из Страсбурга оправдались, и осада замков Круга окончилась безжалостной бойней. Однако он был безумно счастлив, что Сальетти остался в живых.
— Если бы мы отдали камень и карту Незримого Пути инквизитору Бульвару Гостелю, возможно, ничего подобного бы и не произошло, — сказал Гримпоу, уставившись на открытую рану, которую врач собирался зашивать.
После
— Их бы всех убили, даже если бы ты им отдал секрет мудрецов. Так было раньше, так будет и потом. Для убийц вроде доминиканского монаха, менее всего важна причина, по которой они убивают, ты не можешь чувствовать себя виноватым за это.
— Мне больно думать, что герцог Гульф и его рыцари погибли, защищая нас от суеверий и невежества.
— Да, но наше дело — это дело всего человечества, Гримпоу, ты не можешь забывать об этом. Мы никогда никому не причинили вреда, а все наши стремления направлены на то, чтобы построить более разумный и справедливый мир, управляемый мудростью, а не амбициями. Ты не можешь упрекать себя за то, что другими движет лишь алчность и порок, что они не обращают внимания на причиняемый ими вред. Если король Франции и барон Фигельтах де Вокко, при помощи подлеца инквизитора, приказали убить всех жителей замков Круга, то не тебе, а им нести ответственность за эти убийства. А с нас и так хватит того, что приходится прятаться.
— Очень боюсь, что еще погибнет много людей перед тем, как весь этот ужас закончится, — сказала опечаленная Вейнель, вытирая кровь, сочившуюся из ран Сальетти.
— Да, к сожалению, это так, — подтвердил врач.
Дверь снова открылась, и в комнату вошла супруга Умиуса. Она подошла к Вейнель и протянула ей несколько компрессов и бинтов, сильно пахнувших травами.
— Сейчас я принесу отвар, который я поставила кипятиться, он поможет раненому поправиться, а вам уснуть, — сказала Маусле и молча вышла из комнаты.
Супруга Умиуса была немногословна и, хотя она всегда помогала своему мужу с пациентами, не имела обыкновения вмешиваться в его дела, если только дело не касалось приготовления какой-нибудь мази или отвара лекарственных трав, чтобы облегчить страдание больного. В своей молодости Умиус очень много путешествовал и изучал медицину у мудрецов в разных далеких городах. Долгое время он был лечащим врачом герцога Гульфа, пока преклонные годы не заставили его снова вернуться в тихий городок Метц, где он родился и где должен был встретить смерть.
Зашив рану, старый доктор нанес лечебную мазь на многочисленные ожоги на лице и покрытом синяками теле Сальетти. Затем он накрыл его сукном, пахнущим травами, которое приготовила Маусле, а Вейнель с Гримпоу помогли ему перенести больного в смежную комнату, где стояла широкая и удобная кровать.
— Я посижу у его кровати этой ночью, — сказала Вейнель, взяв Сальетти за руку. А когда Умиус и Гримпоу возвращались в свои спальни, Вейнель думала о непонятных устремлениях людей. Пока одни мудрецы, вроде Умиуса, стараются спасти жизнь себе подобным, другие же, наоборот, пытаются их убить.