Гримус
Шрифт:
— Виргилий Джонс считает, что сомнения предпочтительней уверенности, — пробормотал в ответ Взлетающий Орел.
Игнатиус Грибб глубоко вздохнул.
— Болезнь Гамлета, — заметил он. — Я имею в виду сомнения. Всем известно, до чего они довели Гамлета, — до могилы. Другой пример — старинная история о Фоме сомневающемся. Есть вещи, сомневаться в которых просто смешно. Вы согласны?
— Ик… — икнул Взлетающий Орел, у которого от выпитого ужасно кружилась голова, но Игнатиус Грибб уже ни на что не обращал внимания. Он увлекся.
— Необходимо только одно — четко различать границу
— Виргилий Джонс считает, что здесь все поставлено с ног на голову. Он говорит, что остров сам порождает необходимость… что в поле Эффекта выживает только одержимый разум.
— И этот самый миф, — подвел итог Игнатиус Грибб, — вы, с вашим основным интересом, собираетесь изучать.
В первый раз за время обеда Эльфрида Грибб решилась вставить слово.
— Взлетающий Орел (вы не возражаете, если я буду называть вас так, ведь мы теперь друзья?), — начала она, — мне кажется, что вы очень легко подпадаете под чужое влияние. Этот мистер Джонс сумел оказать на вас очень сильное воздействие. Прошу вас, забудьте его и его безумства… вам он больше не нужен.
В голосе миссис Эльфриды отчетливо звенело отчаяние.
— Уже забыл, — шепотом ответил Взлетающий Орел и, отключившись, упал лицом в суп.
Глава 44
— Эльфрида, — спросил Взлетающий Орел, — вы случайно не знаете мою сестру? Ее зовут Птицепес.
Глаза Эльфриды испуганно расширились; запинаясь, она пробормотала:
— Я… я… мне известно имя. Но я не знала, что она ваша сестра.
Взлетающий Орел кивнул. Постепенно взяв себя в руки и успокоившись, Эльфрида продолжила:
— Боюсь, что у меня плохие новости для вас. Ваша сестра умерла.
— Откуда вам это известно? — тихо спросил Взлетающий Орел тихим голосом.
— От Игнатиуса, он сказал, — ответила миссис Эльфрида. — Он сказал, что Птицепес… ваша сестра исчезла… что она, скорее всего, умерла. Мне очень жаль.
Она избегала встречаться с ним взглядом, высматривая что-то в шитье, которое лежало у нее на коленях.
— Приглашаю вас сегодня после полудня к себе на крокет, — сказала ему Ирина Черкасова.
— Я не умею играть в крокет, — ответил Взлетающий Орел.
— Неважно, я научу вас, — улыбнулась графиня. — Это вам полезно — обучаясь совершенно незнакомой игре, узнаешь о себе много нового. Например, о пределах своих возможностей.
— Не сомневаюсь, что Взлетающий Орел отлично осведомлен о своих возможностях, — резко вставила Эльфрида.
Ирина выгнула бровь.
— Я пошутила, — весело ответила она.
— С удовольствием поучусь у вас, — сказал ей Взлетающий Орел.
Эльфрида промолчала.
В течение следующих дней Взлетающий Орел большую часть времени проводил с Ириной или Эльфридой, вместе и по отдельности. Научные изыскания Грибба и безразличие и вялость Черкасова заставляли женщин искать общества друг друга; новый человек, мужчина, в их компании пришелся как нельзя более кстати; и та и другая замечательно оживлялись в присутствии Взлетающего Орла. Для себя Взлетающий Орел находил в обществе прелестниц К. тихое убежище, укрытие от мыслей и страхов, такое же, каким, например, был Дом Взрастающего Сына для Виргилия Джонса. Рядом с Ириной и Эльфридой он без колебаний и угрызений совести соглашался на роль страуса.
Кроме того, непоследнюю роль играл здесь и зов плоти. Отчетливо осознавая это, Взлетающий Орел немало размышлял на эту тему. Он знал, что как мужчина довольно привлекателен. Знал он и то, что неотразимым его назвать нельзя. И причины того, что он оказался во главе треугольника, где два других угла занимали женщины, вероятно, были совершенно иными, чем просто зов плоти. Скорее всего, по его мнению, это объяснялось связанным с ним духом новизны. Для Эльфриды и Ирины он был Незнакомцем, неизвестным, новым живым существом, которое так хотелось исследовать.
Что касается Ирины, то ее не оставляющее сомнений желание заполучить его было легко понять. Она ненавидела мужа, что было видно невооруженным глазом; появление Взлетающего Орла оказалось для нее возможностью выбраться из ловушки, способом выразить графу свое презрение, рассеять скуку утомительной многовековой моногамии. Простейший, классический случай усталой, несчастной жены, открывшей возможность новых ощущений.
Как показалось Взлетающему Орлу, в своем несчастье Ирина даже находила какое-то особого рода удовольствие, а ее двойная неудача, в материнстве и замужестве, давно уже стала эмоциональной опорой, почвой, на которой возрастали чувства и суждения, ненависть или симпатии. Позволив себе затеять с Ириной интрижку, он будет вынужден разделить с ней груз ее горя и несчастий. При этом Ирина была несомненной сиреной: существом, поглощающим мужчин без остатка. Однако, несмотря на всю свою сложность, она была женщиной красивой, манящей, а кроме того, определенно доступной и, как она сама дала понять, желающей близости с ним.
Однако на пути его готовности пуститься в романтическое приключение стояло не менее романтическое препятствие. Как известно, недосягаемый плод особенно сладок, и Эльфрида с ее столь частыми признаниями в любви к гномоподобному супругу, Эльфрида в этом плане была сладостна как никто. Он не был уверен относительно нее ни в чем, не знал даже, симпатичен ей или нет. Ни слова не было произнесено; свои надежды он основывал только на нескольких взглядах, на легком касании тел, на неуловимых паузах перед очередным признанием в любви к Игнатиусу, на едва приметном раздражении, звучащем в голосе миссис Грибб в присутствии открыто флиртующей Ирины. Хотя, конечно, все это могло быть просто плодом его распаленного воображения.