Гримус
Шрифт:
Но если в его догадках все-таки содержится доля истины, тогда на его плечи ложится двойная приятная ноша. Возможно, в действительности Эльфрида любит мужа совсем не так сильно, как хочет показать ему и, главное, себе самой. Но если так, в чем причина такой глубокой супружеской преданности? Может, это прочное, непоколебимое чувство, эта спокойная устойчивая страсть — еще один способ выражения одержимой манеры существования в К., его пути? И если он прав и она тоже хочет его, то чем это можно объяснить? Восстанием против Игнатиуса (параллель Ирине и Черкасову)? Взлетающий Орел покачал головой. Может быть, он недооценивает свою мужскую привлекательность?
Конечно, истинные причины беспокойства двух
Таинственная природа острова Каф в эти дни заявила о себе лишь однажды, но происшествие это счастливым образом разрешило неопределенность отношения Эльфриды к Взлетающему Орлу. Сестра Птицепес больше не давала о себе знать, и тихий вой или свист в глубине сознания Взлетающего Орла как будто бы стал утихать, порой исчезая совсем. Казалось, жизнь на острове входит в нормальную колею. Шли дни, Взлетающий Орел обвыкся и погружался в рутину. Впоследствии это время будет представляться ему длинным куском веревки, которую какой-то доброхот отматывал ему из темноты, — веревки достаточно длинной, чтобы повеситься на ней самому и повесить еще кого-нибудь.
Знаменательное событие на этот раз произошло следующим образом:
Игнатиус Грибб наслаждался послеобеденным сном и опять все пропустил. Эльфрида и Взлетающий Орел качались на качелях. Точнее говоря, они уже накачались вволю и сидели на траве под известным дубом, на котором были устроены качели. Еда и вино в желудках навевали дрему; но второй временной провал заставил их быстренько очнуться.
Мгновение провала было похоже на удар электрическим током. Ни одно живое существо не может быть изъято из действительности и затем возвращено в нее так, чтобы оно этого не заметило.
Время исчезло, а потом появилось вновь; Эльфрида глядела на Взлетающего Орла глазами испуганного ребенка. Ни слова не говоря, он обнял ее за плечи и держал так, пока она не перестала дрожать, пока вновь не поверила в то, что мир вокруг прочен и устойчив, что они живы и существуют.
Последовавший затем поцелуй был вполне естественным.
Внутри дома Гриббов Игнатиус продолжал спокойно храпеть на своем диванчике.
Глава 45
Позже, в Доме Взрастающего Сына.
— Мадам Джокаста, возможно, вам не следовало быть такой суровой с Взлетающим Орлом, — говорит хозяйке Дома Мидия. — Людям свойственно ошибаться. В критических ситуациях нередко бывает трудно выбрать правильное решение.
— Что ты о нем знаешь? — вопросом отвечает Мидии мадам Джокаста.
Мидия качает головой.
— Почти ничего, но я стараюсь видеть в людях лучшее, — говорит Мидия. — Сомнения лучше полной уверенности — ведь так говорит Виргилий.
— Взлетающий Орел больше не перетупит порог этого Дома, — отрезает Джокаста. — А тебе, Мидия, следует помнить о своей специализации — дорога в твою постель ему заказана.
— Да, мадам, — покорно отвечает Мидия и, помолчав немного, добавляет: — Ведь я люблю женщин.
— Вы чем-то опечалены? — спрашивает Виргилия Мидия. — Не стоит печалиться.
— Нет, моя дорогая, я весел, — задумчиво и грустно отвечает Виргилий Джонс.
— Простите, мне не нужно было спрашивать вас о нем, — виновато говорит Мидия.
— Не в том дело, — отвечает он.
Горф предупреждал его: он лишний здесь, его присутствие неуместно, даже вредно; история острова Каф должна идти дальше без его участия. Горф предупреждал; Взлетающий Орел выбрал для себя Путь К., стало быть, горф был прав.
— Нелегко бывает уходить на покой, — сказал он Мидии.
Глава 46
Он остался один, без проводников, без сестер, добывающих для него пищу, без ливий, отдающих приказы, без дегглов, направляющих и подсказывающих ему путь, без виргилиев, советчиков и добрых спутников. Ему предстояло выбрать — кто из двух? Или никто? Его выбор и их выбор был ставкой в игре. Теперь он должен сказать точно, чего хочет, а чего нет.
Белые ведьмы продолжали ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами.
Возможно, лучше броситься наобум, чем без конца изводить себя этим выбором, вечно мучиться, снова и снова копаться в себе и спорить, спорить.
Вопреки своей воле Взлетающий Орел все больше привыкал вести себя в духе предложившего ему свое гостеприимство города.
Белые колдуньи трудятся неустанно …
— Я знаю, я гость в его доме, — говорит он. — Это и ваш дом. Я знаю, что он был добр ко мне, и я многим ему обязан. Но именно вы привели меня сюда. Я не надеюсь на то, что вы полюбите меня; я сам не знаю, люблю ли вас. Но я знаю одно — я хочу вас. Я понимаю, что всем было бы легче, если бы я смог заставить себя забыть вас. Но я не могу.
Итак, дело сделано.
— Я люблю своего мужа, — отвечает Эльфрида голосом, дрожащим от волнения.
Ночь. Ирина Черкасова лежит в постели без сна и думает о провале времени. Над ее головой через паутину, протянутую между грубыми самодельными кистями балдахина на четырех кроватных шестах, ползет паук. На ветвях вязов за окнами висят невидимые летучие мыши.
Первый провал она проспала, но второй почувствовала отчетливо. Первое впечатление всегда самое сильное. Ирина закусила губу и ощутила соленый привкус крови во рту. Сегодня она не может спать одна, ей нужен кто-нибудь рядом, пусть даже Александр. Но как она пойдет к нему, она, гордая Ирина, как прокрадется в его комнату после стольких бесконечных ночей, проведенных отдельно, как попросит у него чуточку тепла и защиты, она, закрепившая за собой славу холодной равнодушной красавицы? Нет, это невозможно. Нет. Да. Нет. Да. Она может это сделать. Ирина выбирается из постели и набрасывает на плечи пеньюар.
Из комнаты мужа, в дверь которой она тихо и осторожно стучит, не доносится в ответ ни звука. Конечно, Александр крепко спит; он, наверно, уже забыл, как это делается, ничтожный дурак. Ирина открывает дверь.
В этот самый миг в Доме Взрастающего Сына Ли Кук Фук целует Александру Черкасову мочку уха.
Она могла догадаться и раньше, да что там, она отлично это знала; ее муж проводит ночи в публичном доме. После того как она изгнала его из своей постели, было бы наивно думать иначе. Ей было это удобно — лучше жить с согласным со всем недоумком, чем с отчаявшимся мужем, требующим положенного исполнения супружеского долга. Только вот эта ночь… как тяжело будет дожидаться утра в одиночестве. И надо же ему было отправиться к девкам именно сегодня, когда он так нужен ей, когда она наконец решилась унизиться перед ним, попроситься к нему в объятия. Обида особенно остра, если ее наносит, сам того не понимая, глупец. Ирина Черкасова возвращается в свою постель, уже остывшую, и, улегшись там, принимается поглаживать едва оформившееся существо внутри своего лона, раздумывая о мастурбации. Но потом перед ее внутренним взором возникает лицо Взлетающего Орла, и она категорически отвергает игру с собой. Она не станет помогать себе сама, гораздо приятней получить помощь от другого, нужно только подождать, совсем немного. Она принимает окончательное решение и спокойно засыпает.