Гринтаун. Мишурный город
Шрифт:
Прокомпостировав билеты,
И пошли на новый круг.
Осыпав шляпы и лацканы конфетти,
Как доказательство того,
Что сорванцы чему-то научились
И вечеринка удалась на славу! Черт побери!
Пока они в пальто, набитых письмами,
Отряхивают карнавал с бровей,
Не спрашивайте их,
Куда они идут, а, где же они побывали?
Они нахмурят лоб, как будто задал им
Интерьвьюер вопрос с подвохом,
Пороются в своих блокнотах,
Бессвязно
Где побывали раньше.
Уехали и все тут! Что еще сказать?
Так было принято.
Теперь же надо побывать.
А вы?
Что вы стоите с поломанным воздушным змеем
без бечевки?
Понятно, вы ни разу не уезжали,
Не пускались в путь, не преуспели,
Или пытались, но напрасно,
Или добились своего!
Вы не ходили босиком, равно как вас не обували
Меркурий с Аполлоном или иное божество,
Нехитрое или замысловатое.
Куда они ушли? И где
Их видели в последний раз?
Мальчишка и мужчина стоят, большой и
маленький, пред вами;
Один седой, другой зеленый.
И плачут, черт возьми!
Они пустились в дальний путь…
Мальчишка побежал к мужчине
Мужчина – к мальчугану,
Опасным встречным курсом, чреватым синяками,
Но их соударение было смягчено, смотрите!
Они сплотились в рать,
Все воинство – два ратника,
Вот так и ходят в одиноком, простом восторге,
Редкостном и бурном.
И тут до нас доходит,
Где один слонялся и чем хотел он стать;
Где пребывал другой – и будет знать всегда.
Вопросы задавайте, но получите нелепые ответы.
Как песик, голову задрав, он примет стойку,
Не проронив ни слова.
В его глазах однако вы прочтете:
Я бегал, чтобы возмужать.
Или:
Однажды летом я был мальчуганом, бегущим,
чтобы стать самим собою.
Если ты не знаешь, откуда взялся ты
Или куда идешь, в том нет греха.
С какой им стати признаваться, ведь в тайниках
души
Вместилище их сокровенных истин –
они выкашивают летние лужайки,
круги выписывают, гавкая, кусаясь, огрызаясь,
прыгают через закаты и вместе встречают
рассветы.
Так и живут, хватая наслаждения в две руки.
И кто возьмется прекратить веселье,
Которое играет в прятки, как дитя в душе
мужчины?
Кто предупредит мужчину, кто воспрепятствует
ему,
Кто помешает воззвать к мальчишке?
Вот их следы тандемом на вьющемся песке…
Поторопись! Отсюда они бегут назад!
Чтобы, смеясь, крича, стереть
Проворными руками-лапами.
Мальчишки вечно куда-нибудь бегут.
Куда, куда, куда? Куда же?
Одним им ведомо.
Мужчины всегда бегут, бегут, бегут куда-то,
О женщины, о женщины, печальными годами
умудренные,
Не нужно их удерживать.
Не высеченные из кремня искры, невесты, не выбитые на надгробиях [13]
Библиотекарши, не уходите вечером домой,
А на страже стойте, будьте начеку, выжидайте
Снаружи заветного здания в девять часов,
Пригнувшись в бузине, высматривая
В окнах девственных невест,
Как пыль, бесшумно проходящих мимо полок,
Где выстроились книги по ранжиру,
Сверкая золотыми корешками, подобно
13
«These Unsparked Flints, These Uncut Gravestone Brides», Aware, April 1970.
Лисьим глазкам, высекая сладострастья искры.
Среди миллиона мертвых и миллиона все еще
живых
Не высеченные из кремня искры,
Не выбитые на надгробиях невесты
Подпитывают тишину, ступая, словно по покрову
мха,
И шелестя, как хлопья ржавчины.
Они идут, не прикасаясь к половицам,
Все погружая в темноту шнурками выключателей,
Поочередно похищают свет и следуют за новой
порцией добычи.
Ключи на поясе перекликаются, как звонкий
дождик,
Словно конькобежцы, увиденные в летнем сне.
Под сенью изумрудных абажуров поблескивают их очки.
Благоухание гиацинта просачивается за ними
по пятам,
Опережая их, как вестник юности, затиснутой
в корсет Железной Девы.
Насыщенный и теплый воздух рассекая,
Благоуханием ароматов делая его свежее,
Они скрываются меж книжных полок
на мгновение,
Чтобы поправить убийственные иглы
для закалывания волос
И посмотреться в зеркальце;
И надзиратели, и поднадзорные –
От Снежной королевы урожай,
Незрячий взгляд, заснеженные космы.
Затем они идут к двери, оглядывая напоследок
магазин,
Где Временем торгуют, заключенным в книги,
Где провисает кожа динозавра,