Гроб для Даниила Хармса
Шрифт:
Такова эта поучительная история, лишенная финала.
18
Я поцеловал Нюрочкину ногу. С этого, можно сказать, и повалились неприятности. Прежде всего я ударился виском о зонтик Евлампия Валерьяновича и набил себе шишку. Сам Евлампий Валерьянович также повел себя не лучшим образом. Игнорируя присутствие Нюрочки, молча плюнул в мой адрес и погрозил мне кулаком. Выхватив батистовый платок, чтобы принести свои извинения, я случайно повредил указательный палец Евлампию Валерьяновичу и порвал Нюрочкину белую в горох юбку. Но тут уж она сама виновата: для чего надевать на себя белую юбку в зеленый горох?! Ей следовало бы поучиться у мадам Сервагиной, вот уж та нипочем бы не надела на себя такую юбку, клянусь, мадам Сервагина скорее вышла бы к гостю в одних только нежно-голубых панталонах, безо всяких глупых ухищрений. А юбку в горох бросила бы в печку. И поделом, между нами говоря.
…Я попался в лапы одной эстрадной комиссии. Вот уж роковая ошибка, более того – кораблекрушение! Помните знаменитый корабль “Кармилхан”, потонувший в каком-то море во время разгула стихии? Моряки с этого корабля потонули все до единого, медленно погрузились в пучину (пучина их приняла). Вслед морякам и их высокому смуглому капитану на дно попадали сундуки с драгоценностями. Все они стали добычей рыб. Много лет я помалкивал и ни словом не обмолвился о корабле “Кармилхан”. Ни слова, ни полслова, молчок. Но тут уж я принужден был открыть всю правду об игре стихий, о капризах волн. Мне больше ничего не оставалось. Мои снасти трещали, грозя обсыпать осколками стол. Во главе комиссии сидела председатель Евалгина, эта председательша не хотела принимать в расчет аллегории. Она сомневалась, что аллегории существуют. Верила, что в продаже имеется молочная колбаса, но не доверяла аллегориям.
Желая подольститься к недоверчивой председательше, я решительно положил говорить с нею на искренних струнах.
Почесавши лоб, я сказал громко:
– У женщин между ног необитаемый остров.
На мои слова председательша взволнованно заскрипела зубами и крикнула:
– У НАС все острова обитаемы. Везде ступала нога человека.
Я промычал (безо всякой навязчивости):
– Я сказал про необитаемый остров исключительно с целью показать превосходство аллегорий над бытом.
Тут председательша внезапно сжалилась надо мной и говорит:
– Ну хорошо. Давайте для вашей пользы поделим все предметы на
– Но от бытового арсенала, – робко возразил я, – воняет. Вонь – признак тлеющей жизни.
Председательша (а она в пылу нашей дискуссии маленько запуталась) говорит:
– Вот и хорошо. Вонь (как вы выражаетесь) указывает на жизнь во всех ее проявлениях. А также на дальнейшую перспективу.
Не зная, как вывернуться из щекотливого положения, я сделал вот что. Притворился покойником (на что я – скажу не хвалясь – большой мастер). Повалился на стол председательши и изобразил покойника, причем с такой натуральностию, что бедная председательша, позабыв про принципы, закричала: БОЖЕ! А я лежал в личине покойника и отрешенно размышлял. Я думал: вот эта дура председательша вскрикнула: боже! И может быть, Бог услышал этот крик. И теперь смотрит мудрыми глазами с верху небес и горько сожалеет. Неужто он равно сочувствует мне и председательше? Да, скорее всего, так и есть. Мы оба его хилые, кривые дети. У нас мало разума и почти совсем нету веры, иначе мы бы не вскрикивали “боже!”; мы бы понимали, что Бог и без наших криков всякую минуту начеку. Если человек стукнул палец об письменный стол, так ведь палец не кричит: “Человек, ты ушиб меня! Помоги!” Человек – хозяин пальца, и ему и без того все об нем известно. Конец рассуждению.
19 . Невидимые кирпичи
Даниил Хармс не строил напрасных надежд. У него и вообще не было надежд, помимо надежды на вечную жизнь. Но это была не пустая мечтательность, а строгий расчет. Тут дело было в волшебных (выражаясь образно) кирпичах. На деле кирпичи не были волшебные, а имели просто ряд чудесных свойств, главное из которых – непроницаемость. Стоили такие кирпичи очень дорого, да их было и не купить. Магазины торговали какой-то
Эта аллегория прямо указывает, что не следует быть бесцеремонным. А надобно с терпением и кротостию наблюдать бледное чудо (Луну).
При строительстве чудесного дома следует соблюдать определенные ПРАВИЛА.
1. Не быть бесцеремонным. Ласково поглядывать туда и сюда, заранее радуясь любому чуду, которому будет угодно явиться.
2. Не отчаиваться. Может, сразу какой-нибудь кирпич покажется тебе негодной дрянью. Отложить его, да и все.
3. Обуздать гордый нрав свой и просто, распахнувши очи, дожидаться чуда.
4. В случае явления буревестника спокойно взять ружье и пристрелить нахальную птицу.
5. Если сия мера не поможет, то вторично взять ружье.
6. Не петь глупым голосом какую-либо песню Дунаевского, дабы не множить человеческую глупость.
7. Не топать ногою, обутой в валенок.
8. Дать дорогу муравью.
Эти простые правила помогут, верил Хармс.
Даниилу Хармсу пришло в голову, что надо бы перечесть все невидимые объекты, учтенные наукой. Таких немало. Шапка-невидимка, придуманная простым народом про запас; надень такой снаряд – и, считай, ты укрылся от дождя. Далее: меч-кладенец. Если быстро-быстро им размахивать (со скоростью мухи), то твой снаряд сделается почти совсем невидим. Потом, невидимая дева у ручья. Карл Иоганнович (а он немец, так что разбирается в подобных делах) заверял, что эта дева у ручья едва видна (считай – НЕВИДИМКА). Сидит, склонивши тонкие пряди, видимость 0,005%. Путник примет такую деву за простой столбик. Пожмет плечами да и отойдет прочь. Есть и другие примеры полной, абсолютной невидимости. Китеж-град различим только в полевой бинокль, да и то если сощуриться. Но тогда уж видны и землепашцы, и молодые бабы, подпоясанные полотенцем. О, тогда гляди на здоровье! Эти невидимки станут пред тобой, как праздничные матрешки: первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая. Один наблюдательный кондуктор Шеплыгин даже устал загибать пальцы (у него не хватило пальцев для пересчета). Свидетели ясно слышали, как он твердил: один, второй, третий – перечисляя невидимых землепашцев. Эти примеры ясно указывают, что феномен невидимости известен человеку и насчитывает добрую сотню лет. Почему же он, писатель Хармс, не может рассчитывать? Он вполне может рассчитывать, претендовать. У него имеются для этого основания. Даниил Хармс дважды приступал к сочинению балета “Рыбак и рыбка”. Это балет в двух действиях, причем первое – внимание! – совершенно
20
Строительство Даниила Хармса сдвинулось с мертвой точки. Первый кирпич был почти готов. На листке записана формула и весь состав невидимого кирпича. Оставалось добыть редкие материалы. Писатель твердо верил, что дом из невидимых кирпичей будет построен, иначе быть не могло. Иначе ему совсем негде станет жить. Его нынешняя квартира не может служить защитой, все равно что домик из бумаги. Она слабо спасает и от запахов; вот запах гниющего мяса входит в дом беспрепятственно. Помимо этого постоянно слышатся марши. Один такой победный марш Ххоермс разучил и беспечно напевал. Примерно такой марш: блуждала белая овца, ходила по полю овца, смотрела под ноги себе. Это был марш победителей.
21
К Даниилу Хармсу явился сосед Алексеев. Добрый малый постоял молча около порога, потом двинулся прямиком в комнату. Даниил Хармс вопросительно взглянул на пришельца, а тот вдруг говорит:
– Слыхали, Даниил Хармс, наш дом переоборудуют?
– Нет, не слышал.
– А вот переоборудуют. Отныне тут будет не дом, а гробовая мастерская. Чтобы все могли пользоваться.
– А где же жить?
– Ну, тут и жить. В пристрое. За стенкой будут вытесывать гробы (отменного, как я слышал, качества), а по другую сторону разместят оставшихся жильцов. Я думаю, что так даже лучше.