Гроб хрустальный. Версия 2.0
Шрифт:
– Ты, видать, совсем темная, – качает головой Кирилл, – это ж ежику понятно. Минус пятый год, что еще?
– Ну да, минус пятый… – говорит Ника, но тут оглушительным грохотом взрывается звонок, и вот уже гардероб наполняется криками и визгом младшеклассников, кубарем скатившихся по лестнице.
– Пошли, – говорит Кирилл, – а то и на второй урок опоздаем.
Но на второй урок Нике тоже не удается попасть – на лестнице ее останавливает Рыба:
– А, Логинова, вот ты где! А мы тебя обыскались! Ну-ка, быстро в мой кабинет!
– Что
– Там узнаешь, – говорит Рыба. – Давай скорее, тебя уже полчаса ждут.
Мужчина за большим столом сразу не понравился Нике. Вероятно, он должен был напоминать доброго доктора из детских сказок – бородка, чуть тронутая сединой, мягкая улыбка, очки в черепаховой оправе. К сожалению, очки не скрывают глаз – серых, безжизненных, – и эта деталь полностью разрушает старательно выстроенный образ.
Перед ним раскрытая папка, внутри какие-то бумаги и фотографии.
– Ну, здравствуй, Вероника, – говорит мужчина с доброй улыбкой. – Давно хотелось задать тебе несколько вопросов. Так что садись, пожалуйста. Разговор у нас будет долгий.
– Добрый день, – отвечает Ника, присаживаясь на краешек стула. Рыба тяжело дышит за спиной.
– Вы тоже садитесь, Валентина Владимировна, – говорит мужчина. – Но если у вас какие-то дела – не буду задерживать.
– Я здесь посижу, – говорит Рыба, – все-таки я отвечаю за этих детей.
– Очень правильно, – кивает мужчина, – ответственный подход, одобряю. – Серо-стальные глаза смотрят прямо в лицо Нике. – Скажи мне, Вероника, давно ты видела своего одноклассника Георгия Ламбаева?
Вот так вопрос, думает Ника. Когда он последний раз был в школе – тогда и видела. И слышала тогда же. Вчера собиралась позвонить вечером – но опять у него никто трубку не поднял. Надо будет зайти сегодня.
– На прошлой неделе, когда он в школу приходил. Он, кажется, болеет.
– Кажется – или в самом деле болеет? – спрашивает мужчина.
– Я не знаю, – говорит Ника, – я с ним не разговаривала.
– Что же так? Он ведь твой друг, я правильно понимаю?
– Ну да, – Ника пожимает плечами, – мы дружим, а что?
– Как же ты бросила друга в беде? – говорит мужчина, и даже эти вполне нормальные слова звучат как-то фальшиво. – Понятно же, мальчик сбился с пути, тяжелый возраст. Прогуливает школу, забросил спорт, с родителями, конечно, тоже проблемы. Правильно я говорю?
Как бы не так! думает Ника. За дурочку меня держит, что ли? Я друзей не выдаю.
– А у него разве проблемы с родителями? – отвечает она равнодушно, стараясь сдержать злость. – Я думала – он болеет, а не прогуливает.
– Ай-ай-ай, – качает головой мужчина. – Ты, Вероника, наверное, считаешь, что помогаешь товарищу, так? А на самом деле ты не даешь нам ему помочь! Ведь если не вмешаться, придется исключить Ламбаева из школы, отправить в техникум или даже в интернат. Но все вместе мы еще можем исправить положение –
– Сделаю все, что в моих силах, – отвечает Ника, со всей искренностью, на какую она способна. Главное – не засмеяться.
– Вот и хорошо, – кивает мужчина, – очень хорошо. Я думаю, если мы хотим помочь Ламбаеву, для начала нам надо разобраться – что же у вас случилось полтора года назад на Белом море. Ты ведь расскажешь мне, Вероника? Не будешь больше врать?
И пристально смотрит прямо в глаза поверх черепаховых очков.
7.
– Добрый доктор? – переспрашивает Лева. – А мой скорее безумный ученый. Но глаза такие же мерзкие.
Они стараются говорить шепотом, хотя сидят в Никиной комнате за плотно закрытой дверью. Предосторожности, конечно, лишние: тетя Света не Шурка, подслушивать не будет.
– Значит, тебя спрашивали то же самое? – уточняет Ника.
– Ну да, – кивает Лева. – Как погибла Зиночка, откуда взялся Федор, а потом фульчи и упыри…
– Куда девались пистолеты, из которых их убили…
– И откуда они там появились…
– Короче, – говорит Ника, – то же самое, что полтора года назад.
– Ну, я им и отвечал как договорились: Зиночку задрали зомби, и, чтобы она не превратилась в упыря, Федор застрелил ее из своих пистолетов. Нас он подобрал в лесу, когда мы заблудились, – а потом погиб, защищаясь на литорали от упырей.
– А потом появилась мама Гоши, а упыри исчезли. И нас подобрали спасательные вертолеты.
– Кстати, – говорит Лева, – есть единственный вопрос, который я уже давно хочу кому-нибудь задать. Откуда там вообще взялись эти вертолеты, если мы их не вызывали?
– Вот лишних вопросов лучше не задавать, – говорит Ника. – Хорошо еще, что на те, которые есть, можем ответить.
– Это Марина молодец, все так хорошо продумала, – говорит Ника.
Лева кивает. Как же он все-таки соскучился по Марине! Да не только по Марине, по ним всем – по Гоше, по Нике, по временам, когда они были все вместе, вчетвером, как герои любимых детских книг. Один за всех и все за одного, вот именно. Когда они были уверены, что справятся с любой бедой, – потому что они друзья и всегда будут вместе.
А теперь… разве ж они вместе? Марина уехала, Гоша где-то пропадает, да и сам он – словно предал кого-то.
Хотя разве это предательство? Он ведь просто перешел в другую школу, если честно – в лучшую школу на свете! И разве он виноват, что домашка там такая сложная и больше ни на что нет времени?
Может, они просто выросли, и их дружба осталась в прошлом, как остались в прошлом любимые детские игрушки, без которых когда-то ни лечь спать, ни пойти на прогулку? Игрушки убрали на антресоль, а куда убрать старую дружбу – спрятать на самое дно памяти, извлекать на свет только по особым случаям?