Гроб из Гонконга
Шрифт:
– Вы не знаете человека по имени Джон Хардвик? – спросил я без особой надежды.
– Такого здесь нет, – сказал он. – Я знал бы. Я всех здесь знаю. – И, кивнув, он пошел к своему грузовику.
В моей голове мелькнул вопрос: не ошибся ли я адресом? Но я знал, что не ошибся. Хардвик не только назвал его мне, но еще и написал на карточке.
Тогда зачем платить мне триста долларов? Чтобы я следил за пустым домом? Молочник, конечно, мог ошибаться, но я так не думал.
Я опять пошел к дому номер 33 и открыл одну из створок ворот.
Светило раннее утреннее солнце, и я не должен был уезжать, не проверив, что коттедж пуст. Деревянные ставни закрывали окна, я ничего не увидел. Дом выглядел
Тут у меня возникло жуткое подозрение. Что, если этот таинственный Джон Хардвик по причинам, известным только ему, захотел избавиться от меня и потому послал в погоню за несуществующим? Я не мог поверить, что человек в здравом уме потратил триста долларов, лишь бы избавиться от меня на двенадцать часов. Неужели я был такой важной персоной? Я не находил покоя. Мне вдруг захотелось срочно вернуться в офис, побриться, принять душ и выпить кофе, достаточно крепкого, чтобы прийти в себя.
Я поторопился назад к автомобилю. В этот утренний час не было никаких пробок, я мчался по горной дороге и вскоре достиг своего бизнес-центра. Уличные часы пробили семь. Оставив автомобиль, я вошел в вестибюль. Опираясь на швабру, стоял швейцар, тяжело дыша и усмехаясь чему-то про себя. Он встретил меня унылым, каменным взглядом, а затем отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая самого себя.
Поднявшись на четвертый этаж, я быстро прошел по коридору к знакомой двери с надписью из облупившихся черных букв: «Нельсон Райан, частный детектив».
Я вынул ключи, но, подумав, нажал дверную ручку и повернул ее. Дверь оказалась не заперта, хотя я запирал ее на замок, уезжая накануне. Я открыл дверь и осмотрел небольшую прихожую, где были стол с потрепанными журналами, четыре довольно изношенных кожаных стула для отдыха и коврик – для желающих вытереть ноги.
Я увидел, что внутренняя дверь в мой офис приоткрыта. Она также была заперта, когда я уезжал. Предчувствуя неладное, я подошел к двери и широко распахнул ее.
Лицом ко мне на стуле для клиентов сидела красивая китаянка, сложив руки на коленях. На ней было серебристо-зеленое платье-чеонгсам, с разрезами по обеим сторонам, демонстрирующими прекрасные ноги. Она выглядела безмятежной и даже не удивленной. По маленькому кровавому пятнышку над левой грудью я понял, что она убита быстро и умело – так быстро, что не успела испугаться. Кто бы ни стрелял, он хорошо выполнил свою работу. Я вошел в комнату, как входят в воду, и коснулся холодного лица китаянки: она была мертва несколько часов.
Глубоко вздохнув, я подошел к телефону и вызвал полицию.
Ожидая прибытия полицейских, я внимательнее присмотрелся к своей теперь уже мертвой азиатской посетительнице. На вид ей было года двадцать три – двадцать четыре. О ее финансовой состоятельности говорили дорогая одежда, нейлоновые чулки и совершенно новая обувь. Ее ногти и прическа были безупречными. Как ее звали, я не мог узнать: сумочки при китаянке не было. Я предположил, что убийца забрал ее. Такая женщина не вышла бы без сумочки. Не имея возможности узнать об убитой еще что-нибудь, я вышел в прихожую и стал ждать прибытие полицейских. Ожидание продлилось недолго. Через десять минут после моего звонка они буквально слетелись как мухи на мед.
Последним прибыл детектив лейтенант Дэн Ретник. Я хорошо узнал его за последние четыре года. Щегольски одетый коротышка с лисьими чертами лица, Ретник сделал успешную карьеру в полиции благодаря удачной женитьбе на сестре мэра. Как полицейский он был столь же полезен, как пятое колесо в телеге. К счастью для него, в Пасадене не произошло ни одного серьезного преступления со времени его назначения. Раньше он занимал должность дежурного в небольшом отделении на побережье. Смерть китаянки стала
– Ну, сыщик, как было дело? – спросил он, усевшись на стол и покачивая безукоризненно отполированным ботинком. – Это твоя клиентка?
– Я не знаю, кто она и что она здесь делает, – ответил я. – Я нашел ее здесь, вернувшись утром.
Он пожевал потухшую сигару, пристально глядя на меня, как и положено суровому полицейскому.
– Ты всегда открываешься так рано?
Я поведал ему свою историю, ничего не скрывая. Он слушал. Пульский, закончив осмотр комнаты, прислонился к дверному косяку и тоже слушал.
– Как только я узнал, что дом был пуст, я сразу же вернулся сюда, – завершил я. – Я предполагал, что здесь что-то не так, но такого не ожидал.
– Где ее сумочка? – спросил Ретник.
– Я не знаю. Пока я ждал полицию, я ее не смог отыскать. Возможно, ее забрал убийца.
Он почесал щеку, вынул потухшую сигару изо рта, посмотрел на нее, затем снова сунул в рот.
– Что было в сумочке, сыщик? Это ведь ты убил ее? – спросил он наконец.
Ничего другого от Ретника я и не ожидал. Я знал, когда звонил в полицию, что окажусь подозреваемым номер один.
– Даже если бы у нее был бриллиант Кохинор, я не стал бы убивать ее здесь, – терпеливо сказал я. – Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.
– Как ты объяснишь, что она делала здесь и как вошла, если ты запер дверь?
– Я могу только предположить…
Глаза Ретника сузились, и он склонил голову набок:
– Давай предполагай.
– Я думаю, у этой женщины было дело ко мне. Парень, назвавший себя Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы она говорила со мной. Я не знаю почему и не знаю, о чем она хотела поговорить со мной, – я только предполагаю. И мое предположение такое: Хардвик придумал для меня задание, чтобы я отсутствовал в офисе, когда она придет. По-видимому, он ее ждал здесь. Замки у меня простые. Он не испытал трудностей, открывая двери. Вероятно, он сидел за моим столом, когда она вошла. Она не выглядит испуганной, и это наводит на мысль, что она приняла сидевшего за столом человека за меня. После того как она все ему рассказала, он застрелил ее. Это был выстрел опытного человека. У нее не было времени, чтобы испугаться.
Ретник посмотрел на Пульского:
– Если за ним не присматривать, этот сыщик отобьет у нас работу.
Пульский поковырял в зубах и сплюнул на мой ковер. Он ничего не ответил: пусть разговаривают другие. Он был профессиональным слушателем.
Ретник призадумался. Этот процесс явно досаждал ему. Наконец он произнес:
– Скажу тебе, что твои предположения не выдерживают критики, умник. Этот парень звонил тебе из аэропорта, а это всего в двух милях отсюда. Если ты покинул контору якобы сразу после шести, то у него не было времени, при интенсивности движения на трассе, попасть сюда раньше половины седьмого. Любой человек, и даже эта узкоглазая, знает, что в такое время рабочий день уже заканчивается: она сильно рисковала просто не застать тебя на месте. Она позвонила бы сначала.