Гробовщик
Шрифт:
И сам зашагал следом, толкая бродягу перед собой. Так они добрались до левого угла, где прямо из дыры в штукатурке торчал, будто кусок проволоки, стебель какого-то растения, с чем-то вроде бутона на конце. У самой стены, Степан оттолкнул Лёху в сторону, закатал рукав куртки до локтя, достал нож из ножен на поясе и, после секундного колебания, с нажимом провел лезвием от запястья и выше. Брызнула кровь, «растение» в стене встрепенулось и потянулось к ране. Здоровой рукой Степан взялся за стебель, потянул, и тот с тихим чмоканьем выскочил из дыры. Уткин увидел, что заканчивается растение эдакой шевелящейся присоской.
Степан закатил глаза и пошатнулся. Лицо его расплылось в глуповатой улыбке. Он был похож на наркомана, получившего вожделенную дозу. Но расслаблялся он недолго. Бутон закрылся и вполз в руку. Лёха готов был поклясться, рана на руке Степана заживала на глазах, и взгляд его снова обрёл сосредоточенность.
– Топаем отсюда, пока эта дрянь не перезарядилась, - сказал он, опуская рукав.
Уткин повернулся к двери. Сделал пару шагов и замер. Целлофанового кокона не было.
– А куда?.. – он не договорил, попятился, но наткнулся на Степана.
Снова последовал ощутимый толчок в спину.
– Двигай, давай!
И Лёха почти побежал, вжимая голову в плечи и опасливо косясь на потолок, заросший хлопьями, похожими на черную паутину.
Снаружи их ждал все тот же пасмурный день. Только к серой мути в небе прибавились порывы холодного ветра. Лёха застегнулся на все пуговицы и поежился.
– Что теперь? – спросил он. Его трясло то ли от холода, то ли от пережитого ужаса.
– Теперь, ты разведёшь костёр, а я пойду, схожу до ветру, - весело сказал Степан. – А потом мы пообедаем. Хочешь, небось, жрать?
Уткин неопределённо пожал плечами. Есть ему не хотелось. Он вдруг отчетливо понял, на каком крепком поводке оказался. Знать бы зачем? Для каких нужд он понадобился этому странному человеку? Может, как и Аслан, всего лишь в качестве отмычки? Не стоит ли, в таком случае, улучить момент и сбежать от такого благодетеля? Он посмотрел на здание цеха, за которым скрылся Степан. А чего, собственно тянуть… Он воровато пригнулся и готов был уже припустить по дороге, которая их привела сюда, но тут из-за угла вынырнула знакомая фигура в камуфляжной куртке.
– Хорошо, что не развёл костер, - сказал Степан, быстро подходя. Лицо у него было встревоженным. – Обед отменяется. Валим отсюда. И по-быстрому.
Он присмотрелся к замершему Лёхе и нехорошо улыбнулся:
– Да ты никак свинтить хотел?
– С чего бы это? – стараясь, чтобы голос не дрожал, пожал плечами Уткин. – Ты же меня вывести обещал. Что я – враг себе?
Степан недоверчиво нахмурился, сказал:
– Ладно. Это потом. А сейчас – валим отсюда, - и зашагал по тропинке, что уходила влево от цеха и исчезала за небольшим бугорком.
– Что случилось? – Лёха заспешил за ним следом.
Какое-то время Степан шагал молча, потом остановился, достал из рюкзака новенький монокуляр, протянул не глядя.
– На дерево рядом с цехом посмотри.
Лёха приложил окуляр к глазу, направил объектив в сторону цеха, поводил, выискивая дерево и замер. Высокая береза была увешана целлофановыми куколками, которые были подвешены на
– К-кто это? – еле выговорил Лёха дрожащим голосом.
– Если я скажу, что – смерть твоя, тебе хватит? – спросил Степан, вырывая монокуляр из его непослушных пальцев. – Или обязательно, что бы название было на латыни?
Он спрятал прибор в рюкзак, поправил автомат на плече.
– Давай, приходи уже в себя, - сказал он Лёхе. – Надо засветло добраться до КПП у Зелёного мыса. Ночью они никого не подпускают. Будем до утра куковать, а нас время поджимает. Так что бери хворостину подлиньше и давай, топчи тропу.
Продолжение:
5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание) следует...
Часть пятая. Час Скорби и Доблести. 5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание).
5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание).
До сумерек они не успели. На выходе из Куповатого дорогу им преградило целое поле аномалий. Пришлось долго искать обход. И, как Степан не матерился, на ночевку стали в деревне Городищи. Развели костер. Целый день голодный, Лёха осоловел от еды и клевал носом, стараясь не заснуть. Степан же ел лениво, нарочито неспешно. Как человек, не привыкший экономить продукты. Когда пискнул приборчик на его запястье, он глянул на экран, поморщился и сказал:
– Как чувствовал.
И в ответ на вопросительный взгляд встрепенувшегося Уткина, пояснил:
– Гости на подходе.
Степан снял автомат с предохранителя и положил его себе на колени. Потом побуравил Лёху взглядом и предупредил:
– Про «Красную Розу» ни слова. И вообще – помалкивай, - подумал и добавил. – Если начнётся, лежи, не вставай.
Пять минут спустя вдалеке послышались неспешные шаги. А еще через пару минут к их костру вышли двое.
Первый был подстать Степану Сливе: высокий, скуластый, горбоносый, лет двадцати пяти.В камуфляже и высоких берцах, на голове кепка с козырьком. Из-под кепки свисали сосульками черные, как смоль, давно немытые волосы. На запястье знакомый уже Лёхе приборчик. Правда, у этого «камуфляжного» автомата не было. Вместо него на поясе болталась пистолетная кобура. И, судя по её размерам, калибр ствола был тот ещё.
Вторым, с первого взгляда было ясно, шел такой же, как и Лёха, бродяга. Невысокого роста, коротко стриженный и давно небритый. Застиранная гимнастерка, штаны в заплатках, грязные кирзовые сапоги.
– Кого я вижу, - громко, с фальшивой радостью в голосе, воскликнул «камуфляжный». – Стёпка Слива, лопни мои глаза!
Не останавливаясь, он подошел к костру, бродяга, припадая на левую ногу, прохромал за ним следом, замер за спиной.
– Грач, - кивнул пришельцу Степан, морщась, как от зубной боли. А тот, ни мало не смущаясь, по-хозяйски, присел к огню, прикурил от уголька сигарету, выпустил дым и хохотнул: