Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками
Шрифт:
Стоит ли удивляться, что среднестатистический американский дом вслед за среднестатистическим европейским тоже стал центром фортепианной жизни? Так были созданы предпосылки для скорого вторжения европейских виртуозов, на которых будет сбегаться смотреть вся Америка от западного до восточного побережья, только чтобы услышать звучание инструмента в руках истинного мастера.
Глава 5. Пианисты на гастролях
Они пришли, сыграли и победили. Но сначала им пришлось как следует попутешествовать — на кораблях, на поездах, а то и пешком, — непростая задача для музыканта-виртуоза в поисках публики. Дневники английского историка Чарльза Берни, поехавшего в «грандиозный тур» по Европе в начале 1770-х, в красках описывают все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться.
Как
На пути в Богемию он страдал то от перегрева, то от переохлаждения, а также жаловался на «плохих лошадей и поистине дьявольские экипажи». Вокруг то и дело попадались «полуголодные люди, только-только выкарабкавшиеся с того света после недуга, вызванного дурной едой и лишь немногим менее заразного, чем чума». В эпоху, когда стандартный ужин британских аристократов включал двадцать пять перемен блюд, это выглядело довольно дико.
Впрочем, Берни еще повезло, что он не нарвался на шайку бандитов и не угодил в плен к пиратам: в 1500—1800-х годах алжирские и марокканские корсары регулярно нападали не только на корабли в море, но и на людей в прибрежных городах. Композитор Джузеппе Мария Камбини, современник Моцарта, рассказывал, что был похищен морскими разбойниками и смог выйти на волю только после того, как его венецианский патрон уплатил солидный выкуп. Леопольд Моцарт, возивший своих детей-вундеркиндов по всей Европе в поисках славы и богатства, сетовал на «непроходимые дороги, неудобные кареты, вонючие постоялые дворы, их алчных хозяев, коррумпированных таможенников и грабителей с большой дороги».
Выступая в экзотических краях
Даже в конце XX века путешествия в отдаленные регионы бывают сопряжены с неожиданностями. В рамках мирового турне в 1960 году пианист Джозеф Блок, профессор музлитературы в Джуллиардской школе, приехал в Борнео и внезапно обнаружил, что выступать ему предстоит в колонии для прокаженных. В японском Сендае температура в концертном зале была ниже нуля, и ему пришлось между пьесами опускать руки в чан с горячей водой. А в Иране он играл на инструменте, который был весь покрыт тканью, — выяснилось, что это пианино, замаскированное под концертный рояль. Музыкант все равно полагал, что выступление прошло хорошо, пока к нему не подошел один из зрителей и не спросил: «А можно в следующий раз вы сыграете что-нибудь, что мы любим?» «Что же, например?» — осведомился Блок. «Тему из „Доктора Живаго“!» — был ответ.
Юному Вольфгангу Амадею однажды пришлось сесть на хвост целому конвою экипажей, чтобы избежать встречи с итальянскими разбойниками. Тем не менее, хотя в тот раз все закончилось благополучно, он изрядно настрадался в разъездах и от одиночества (чтобы справиться с ним, композитор даже нафантазировал себе целый вымышленный мир), и от серьезных болезней (его сестра и вовсе чуть не скончалась прямо в карете), не говоря уж о том, что как-то раз он едва остался жив в дорожной катастрофе. Путешествовать было так опасно, что многие европейцы вообще не покидали пределов родного города: в 1784 году домоседы-венецианцы, снедаемые любопытством по поводу всего, что происходит в большом мире, с готовностью платили немалые деньги, чтобы поглядеть на чучело лошади заморской породы.
Но у профессиональных музыкантов не было особого выбора. Некоторые в итоге вполне преуспевали — например, Джузеппе Сарти (1729—1802), чью музыку Моцарт восторженно цитировал в своей опере «Дон Жуан». Сарти получил приглашение императрицы Екатерины II, съездил в Россию и в результате получил в безраздельное пользование целую деревушку на Украине. Однако это все же был исключительный случай. В XVIII веке пианистам обычно платили мало, так что им зачастую приходилось дополнительно подрабатывать, например, продажей лотерейных билетов или портретной живописью.
С
Не только Моцарт испытывал психологические страдания от постоянных гастролей. В XIX веке Клара Вик (впоследствии Шуман), в одиночестве приехав в Берлин незадолго до своего двадцатилетия, в письме возлюбленному Роберту высказала целый список опасений по поводу враждебно настроенных критиков, неверного выбора репертуара и т. д. Она испытывала даже физические неудобства: «До сих пор не могу нормально дышать — так утомилась вчера, пока играла. Странно, что после исполнения сложной композиции у меня всегда хрипы и горло болит. Меня это пугает». То, что в доброй половине залов ей попадались фортепиано, абсолютно непригодные для использования, тоже не поднимало настроения.
Клара Вик
Луи Моро Готшалк — первый американец, активно гастролировавший за границей, — составил свой список гастрольных невзгод: «Ужасающая монотонность концертов, необходима каждый вечер играть одно и то же, ежедневная рутина железнодорожных купе и, наконец, самое грустное — чувство полного одиночества посреди толпы…» Больше века спустя положение не особенно изменилось: рок-певец Билли Джоэл и ритм-энд-блюзовый музыкант Рэй Чарльз дуэтом записали щемящую джоэловскую балладу о пианисте, чьей единственной отрадой был его Baby Grand [18] .
18
Baby Grand— песня Билли Джоэла и Рэя Чарльза с альбома The Bridge(1986), а также одноименный рояль.
Тревоги гастролирующего музыканта. Ефим Бронфман
Как и любого другого, меня порой страшно раздражают аэропорты и отели. Однако наслаждение, которое я получаю от гастролей, все равно перевешивает. Дома в каком-то смысле приходится даже труднее. А тут причины для беспокойства из раза в раз одни и те же: найти хороший инструмент, подобрать репертуар и порой — привыкнуть к воздуху высокогорья. Самое сложное — не сорвать сроки и, даже когда ты очень занят, все равно подойти к выступлению, успев отрепетировать заранее обговоренную программу. Приходится готовиться за много месяцев и затем выступать вне зависимости от того, чувствуешь ты себя готовым или нет.
Впрочем, даже когда ты полностью готов, стресс все равно может быть довольно сильным — я привык к бессонным ночам и кошмарным снам. Один из моих постоянных кошмаров — что я играю Второй фортепианный концерт Брамса в «Карнеги-холле» неподготовленным. Виолончелист и дирижер Мстислав Ростропович однажды рассказал мне, что и у него был похожий кошмар — будто он без подготовки играл концерт Дворжака для виолончели. «А потом я проснулся, — сказал он, — и оказалось, что так оно и есть!»
Музыкантам свойственна бесконечная рефлексия: почему я не сыграл свой последний концерт лучше? Когда начинать готовиться к следующему? Сплошные вопросы, ответы на которые не так-то легко найти. Более того, иногда приходится учиться на своих ошибках. Ростропович помог мне справиться с этими тревогами. Однажды мне предстояло вместе с ним играть Первый концерт Чайковского в Венской филармонии. Я зашел к нему в гримерку и говорю: «Маэстро, я так волнуюсь, что просто места себе не нахожу». У него нашелся замечательный ответ. «Помните, — сказал он, — что бы ни случилось сегодня вечером, мы с вами после концерта пойдем и хорошенько поужинаем. Все-таки наша работа лучше, чем у пилотов: там-то одна ошибка — и все погибают!»