Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
Нерл кивнул на немой вопрос, и Сегель осторожно сел. Тело отозвалось болью, и он заметил полосы тугих повязок, обматывающих его тело, словно восточную мумию. Наемник ужаснулся — что же с ним стало? Мигом поднявшись, он ринулся к зеркалу. Ожоги проглядывали через повязки. Волосы теперь похожи были на лохматую солому, выцвели в некоторых местах, а кое-где были обгорелыми. Он отшатнулся.
— К-как.. как это... произошло? Что произошло со мной? — Севшим и слабым голосом проговорил Сегель.
Тут же, принявшись прощупывать тело, он увидел, как повязки на груди чуть набухли от крови, и в тот же миг адская боль пронзила сердце. Он вскрикнул, а ноги его подкосились. Нерл удивительно ловко для своих лет подскочил
Алхимик провел его к кровати, помог сесть, и после, сложив руки вместе, тихо зашептал что-то себе под нос. Слова обретали форму, строками повисая в воздухе, обвиваясь вокруг рук его, и после — хлынули в тело наемника. Успокаивающее тепло обволокло очаг боли,подавляя его. Наконец-то можно было вздохнуть.
— Тебя убили прошлой ночью, Сегель. — Сказал Нерл. Так просто, словно это была норма жизни, но Сэмюель побледнел.
Мозг не сразу понял смысл сказанного, но алхимик не торопился. Ошеломленный мужчина снова осторожно опустил взгляд на грудь, едва-едва касаясь окровавленных бинтов. От осознания и воспоминаний, окативших его холодной волной, ему стало снова плохо, и он закрыл лицо руками.
— Но я ведь сижу здесь, перед ва-... — он осекся. Конечно. Если он проклят, как и многие жители города, значит, эта проклятая сила вернула его к жизни.
Удивительным образом этот факт не вызвал ужаса, наоборот, Сегель облегченно выдохнул на миг. У него всё ещё есть время. Он поежился. Такое привычное чувство, терзавшее его суть с момента приезда в Гротенберг, теперь обрело форму: проклятие. Если он столько времени противился Песне, то, что делать ему сейчас? С опаской он одернул пыльную занавеску на скудном грязном окне. Ночь.
— Почему же я тогда не обращаюсь сейчас? — Обернулся Сегель к алхимику.
— Потому что перед закатом я влил тебе снадобье, и оно сработало. — На губах алхимика проскочила улыбка. — Я опасался, что не подействует, учитывая твой... специфичный случай. Твое обращение до смерти испугало Асари. — И улыбка исчезла с его лица. Он расправил полы мантии, словно давал себе время, чтобы подобрать слова. Сегелю это не понравилось, и он нахмурился. — Поговорим о том, что тебе уготовано, Сегель. Весь путь людей ведом чувствами, и твой путь тебя ведёт к Мэйнард.
— Я лишь хочу помочь Элизе, — уверенно и честно сказал он, — если для того, чтобы освободить её от этого проклятия, понадобится убить герцогиню, я это сделаю.
Нерл смотрел в глаза мужчины непроницаемым тяжелым взглядом. Под ним он чувствовал себя ничтожным, легко извлекая и то, зачем он так стремится к своей цели. Вина, и искупление вины. Вина перед Элизой, которую он вынужден был бросить в городе, виной перед павшими товарищами по его вине, виной, по которой город пришел к этому упадку. Одно дело. Одна огромная ошибка привела его в эту точку, поставила перед выбором, насмехаясь над глупыми попытками сбежать от прошлого, от попыток утопить горе в выпивке, едва он вырвался из Гротенберга, но лишь так подстегивал ужасные кошмары — следы прошлого назойливо его преследовали эти годы. Преследовали и потери отрядов, где удивительным образом выживал именно он, а его товарищи погибали. Судьба извращенно смеялась над ним, сгущая черный шлейф, тянущийся за ним. Он хотел просто защитить один единственный цветок, единственную радость своей жизни.
Чтобы вернувшись, обнаружить, как этот цветок оброс шипами, и был поражен болезнью.
Тяжесть навалилась прессом на плечи, словно подхватывая желание высказаться за много лет, сорвать плотину, которой он огородил реку сожалений.
— Цена за твои желания будет высокой, друг мой. — Неожиданно мягко произнес алхимик. — Увы, но этот город не дает хороших и счастливых историй.
— Я хочу
— Ты можешь всё ещё сбежать. — Алхимик выдохнул, отстраняясь. Он откинулся на спинку стула, снимая очки, и вынимая лоскут ткани, чтобы протереть их снова. — Оставить город Злу, позволить ему захватить все умы и сердца. Вакант лишь дает инструмент, чтобы его просвещенные сами решали, хотят ли они платить за него, хотят ли класть на алтарь во имя него то, что он потребовал. Людям удобно верить, что его путь — неотвратим, и что его плата обязательна. Отнюдь, — Нерл надел очки, и поднялся, — строки из Пути о возвышении Ваканта гласят: «Твой выбор определяет судьбы ход. Служение кровью превратит душу в ад» — никто этого только почему-то не замечает.
— Я ведь не служил ему. — Покачал головой Сегель. — Я только исполнил нашу с ним договоренность, и больше и не вспоминал о нем. Ни о Ваканте, ни о каких других местных божествах. За пределами Гротенберга мало кто поклоняется им. Свободные от религиозных обетов, от ритуалов, от платы кровью за то, что можно получить и без магии.
Мужчина тяжело выдохнул.
— Если... — он поджал губы, и взгляд его заметался, — если я убью Мэйнард, я освобожу людей в Гротенберге?
— Да. — Уверенно кивнул Нерл, неожиданно мрачнея. В его взгляде промелькнуло сочувствие к наёмнику, которое он не понимал.
— И какова цена будет у этого? — Сегель поежился.
— Есть разница в том, как именно обратились проклятые. Есть те, кто обратился из-за смерти, поднятые магией мертвых. Есть те, кого ранил проклятый. Весомое отличие. Ты платишь цену теми, кто уже мертв.
Сегель промолчал. К какому из них относится его сестра? Откуда он может знать, не убьет ли он её своим действием?
Музыка вновь неожиданно обрушилась на него. Хлынула в мозг, заполнила слух, выворачивая сознание наизнанку. Его затрясло крупной дрожью, а темные силы изнутри пытались вырваться, раздирая грудную клетку от боли. Сердце зашлось в бешеном ритме. Всё вокруг словно задрожало вместе с ним. Перегородки шкафчиков, крепления, даже тонкая металлическая рама на входной арке — словно играло в унисон с его дрожью. Нерл поднялся, метнувшись к стойке, вытаскивая из крепления тонкую пробирку, и протянул в дрожащие руки Сегеля. «Пей» — приказал алхимик, и его голосу было тяжело противиться — он пробивался через весь вой хора. Он впивался в сознание ледяными иглами.
Собрав свою волю, Сегель выпил снадобье. Холодной волной оно прокатилось по телу, и... всё стихло. Трясти не перестало, но уже не так сильно, как раньше. Зябко обняв плечи, непроизвольно весь подобрался, сжавшись. Боль в груди не проходила.
— Как-то возможно это контролировать? — Спросил он, когда стал чувствовать себя немного лучше. — Я ведь не могу при каждом приступе просто пить снадобье. Я не могу просто выпадать из боя потому, что на меня начнет действовать проклятие.
— Ты прав. — Не стал возражать Нерл. — Более того, есть вероятность, что в замке тебе будет куда как тяжелее справиться с проклятием. Это его источник, а значит, и эффект будет сильнее всего. Ох, был бы ты просвещен в оккультных науках, тогда был бы, право, выход! — Алхимик поставил обратно пустую пробирку, и покачал головой. — Путь через Тьму — первый шаг к настоящему просветлению.