Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
И если проникнуть внутрь нам поможет заказчик, то вот обратно…
Чем дольше мы пытались придумать план отхода, тем больше убеждались: у нас нет возможности уйти. Остается лишь выполнить работу и молиться богам о том, чтобы нас отпустили. Но это же просто смешно! Смешно до кровавых слёз.
— Итак... — Диор устало оглядел нашу маленькую группу.
Я и Сиола, Огюст и Керо. Мы оградили как можно больше народа от того, чтобы ввязываться в смертельную авантюру. Некоторые, поражаясь несправедливости, желали-таки найти тех, кто поможет нам выпутаться, однако и тут быстро выяснилось, что трепыхаться бесполезно. Качали головами, а Диор потихоньку искал замену
— Следующей ночью нам выходить в замок. Лучше... подготовиться к тому, что мы можем не выбраться оттуда. — Он подавил тяжелый вздох. — Вероятность чисто выполнить работу у нас более чем приличная, так что лучше соберите вещи, которые сможете быстро унести. Расписка у всех есть? — Мы кивнули. Добились того, чтобы договор у каждого был на руках. В таком случае, если кто-то погибнет, особенно, если погибнет Диор, у любого будет шанс получить деньги, и бежать из Гротенберга. Диор закивал, то ли своим мыслям, то ли нервно. — Хорошо. Хорошо... в таком случае, у вас есть время до заката, чтобы подготовиться к нападению. У нас есть несколько часов на контракт — до торжества и коронации соответственно.
Никто ничего не говорил. Возразить было нечего. Душа готовилась к смерти.
Я, сидя в тени, пребывал в странном состоянии. Невесомом, можно сказать, будто встал на краю обрыва, прежде чем спрыгнуть, и ни ветер, перебирающий волосы, и обнимающий за плечи, ни стылый, словно в склепе воздух, не тревожат тебя. Ты просто понимаешь, что сзади стоит тот, кто тебя столкнет туда, если ты сам не сделаешь шаг. Это не отчаяние: ты не бьешься в слезах и истериках, не пытаешься сбежать, или развернуться, чтобы ударить, ты смиряешься с ужасающей действительностью, и просто смотришь в бездонную расщелину, в которой нет ничего, кроме тьмы.
Словно, часть тебя уже умерла, и ты лишь ищешь повод продлить это мгновение между «есть» и «нет». Вдохнуть как можно глубже, извиниться перед теми, кто остается. Образ Элизы возник перед глазами, а с ним к горлу подкатил ком. Мое обещание ранит меня сильнее, чем что-либо ещё. Я, правда, был честен с ней, я хотел её увезти отсюда.
Что я ей скажу, когда нужно будет идти в замок?
— Сэм?
Я ощутимо вздрогнул, подняв взгляд. Мы с Диором остались одни. Я недоуменно моргнул, понимая, что выпал из реальности куда как сильнее, чем хотел бы.
— Д-да...? — Я чуть прочистил горло, неловко поднимаясь. — А что, остальные уже ушли, да? — Я заставил себя выпрямиться. И все-таки, момент уже упущен, Диор, как всегда проницателен, и качает головой.
— Не хочешь пройтись со мной?
За окном уже глубокая ночь.
— Я не против. — Я снял с крючка плащ, и наспех застегнул его, натягивая капюшон, и почти шепотом дополнил. — Все равно я вряд ли усну...
Диор, меж тем, все равно услышал, и тяжело вздохнул.
Забавно. Он никогда не походил на наемника. Даже не так, встреть я его просто на улице мельком, решил бы, что это стражник, притом весьма высокого ранга. Даже сейчас, когда на нем были не массивные доспехи, а за спиной не было щита, он походил на аристократа. От черт лица — таких правильных и острых — до осанки и манер.
В полной тишине мы покинули
Мимо проходили люди. То рабочие, выходящие в ночную смену в порту, то стражники, ищущие легкую «жертву». Ещё немного, и выйдут на улицы те, за кем они гоняются — самые темные дела совершаются ночью. Проезжали мимо и обозы, скрипя колесами. Верхом пробегали гонцы, доставляя письма в округ особняков. Мы, меж тем, прошли площадь. Краска на влажных камнях практически не была видна. Жрицы Храма проходились по ней, восстанавливая потерянный контур, переговаривались друг с другом, интересовались, как чувствовать будет себя первый Жрец, проводящий церемонию. Здесь, пожалуй, было больше всего людей, но никто не обращал на нас никакого внимания.
Холодный воздух пытался забраться под плащ, отчего я запахнулся посильнее. Уже вскоре я понял, куда мы движемся. Храм вырастал перед нами, словно массивная фигура, и я на миг даже пожалел, что согласился пройтись.
— Диор, чем они тебя прищучили? — Спросил я, наконец. Если так бы продолжилось, мои мысли непреклонно двинулись бы в сторону моей семьи.
Наш «паладин» ответил далеко не сразу. Его лицо помрачнело.
— За убийство.
Вот уж удивил, конечно! Многие из нас убивали. Поймав мой скептический взгляд, Диор стыдливо отвел свой. Ясно...
— Меня подослали отравить герцога Мэйнард и его супругу. — Он не смотрел на меня. Только вперед, но взгляд его затуманился, будто был где-то далеко. — Они уже много лет приносили в духовенство магические практики, что не нравилось Первому. Мне нужно было похитить документы после отравления, с которыми они хотели выступить на Совете. Но...
«Все, как обычно и бывает, пошло не по плану» — подумал я.
— Герцог в тот день был не один, и я отравил старшего сына барона Керца, присланного королем в качестве посла к наместнику. Король поручил от имени короны расследовать, кто в этом виновен. Однако я и подумать не мог, что каким-то образом их расследование вышло удачным, поскольку никто не пришел меня арестовывать. Многие годы уже прошли с тех пор.
Я даже, кажется, об этом слышал. Вскользь, поскольку тогда у меня была другая жизнь, но как переполошились стражники, было заметно любому, кто жил в городе. Патрули, допросы. Отлавливали кого попало, где попало, если ты просто выглядишь «не так». Население было раздражено выходками стражи, а с бандитами так и вовсе были столкновения, яростные и кровопролитные — многие горожане просто из дома не высовывались по мере возможностей. Округ особняков ограничили для посещения. Как жаловались гонцы, что письма передают не из рук в руки, а через стражу! Неприятное было время. Напряженное.
— Керц был ещё мальчишкой. — Проговорил Диор.
— Ты же знаешь... в нашем деле могут быть невинные жертвы. Ты не мог знать, что именно в тот день будут гости,— я поморщился. — Тем более, такие важные... — Как много у нас пойдет не так, при нашем плане, сшитом лишь на планах помещений, да распорядках дня? Как много может пойти не так именно в эту ночь?
— Нет. Дело не только в этом.
Мы стояли на пороге Храма. Взгляд капитана был обращен, вопреки моим ожиданиям, не на центральную фигуру собора — Аннориэл — а на воина, скорбно склонившего голову, и удерживающего меч в обеих руках, Кирана. Божество правосудия в позднем веровании.