Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
— Достаточно, Элеонора. — Темно-синее пламя, горящее в фонаре, почти не позволяло разглядеть владельца, но этот голос. Низкий, спокойный, отдающийся потусторонним шепотом в каждой тени, никого не оставил в сомнении. — Богу, которого ты взываешь к явлению, уже давно нет.
Его одежды странника с востока.
Непроницаемая маска, скрывающая все, кроме прорези для глаз, где они мерцали танзанитами. Именно таким он помнил его. А ещё он помнил его и без маски, и знал, отчего он носит её.
— Вакант! Как смеешь ты ступать на порог Храма Божеств?!
Асари ужаснулся.
Однако божество лишь чуть склонило голову к плечу, ничуть, кажется, не оскорбленное и даже не тронутое её криком.
— Смею потому, что храм этот построен мной и моим братом. Смею, потому как я божество не менее значимое, чем кто-либо ещё из нашего печального Культа. Киран уж давно мертв, и в этот день, когда Мэйнард нарушает все законы, ты решаешься мешать тем, кто её в силах и благословении моем остановить?
— Из-за твоей поганой магии это произошло. — Жрица, выпрямившись, двинулась было к Ваканту, но замерла — опасный огонек блеснул в его глазах. Её голос кипел от гнева. — У тебя нет никакого права нас судить. Я лишь пытаюсь исправить то, что ты и твои приспешники вылили на головы несчастных.
— Скольких ты отправила на смерть во имя «правосудия» и «очищения», дорогая? Быть может, они хотят тебе напомнить о себе? — Он поднял фонарь выше, и холодно здесь стало как в склепе. — Я слышал их мольбы при смерти, и проклятия, обращенные к тебе сотни раз за эти годы.
Асари выдохнул. Облачко морозного пара сорвалось с его губ. К этому времени он отполз к ступеням, и кое-как смог сесть, и очень вовремя. Сапоги его увязли в чем-то липком, а нос защекотал железный запах, ржавым привкусом оставаясь на губах и языке. А после — он увидел и движение. Там, в центре, где ещё несколько минут назад лежал он сам, теперь вставали люди. Искалеченные и изломанные, призраки прошлого, которых приводили сюда, окунали в ритуал. И все они, выбираясь из пола, сейчас направили взор свой на Первую. Безмолвно лишь скрипели по полу ногтями, впиваясь в камень, оставляя за собой кровавый след.
Элеонора взмахнула факелом.
— Прочь! Вы были прощены!
— Никто из них ведь не просил прощения. — Парировал Вакант. Его лицо оставалось бесстрастным, отстраненным, спокойным. Голос лился, как течение реки. — Город болен, и один из её симптомов — ваша фанатичная вера.
Жрица обнажила меч, и, выставив его перед собой, напряженно ждала атаки. И она случилась. Мертвец кошачьим прыжком мгновенно сократил расстояние до неё, но женщина была готова. Размашистым ударом, она обезглавила его, тут же отскакивая в сторону, чтобы пронзить другого нападающего. С её уст срывались слова молитв. Однако движения выдавали отнюдь не церковницу, а воина, ничем не хуже стражников. Асари услышал звуки боя внизу, и вытянулся, прислушиваясь. Через свист меча в его смертельном танце, через тяжелое падение трупов, там, внизу, он слышал, как кто-то активно
— Вакант, отпусти её... — тихо попросил Асари, — у нас нет времени на неё. — Он повернул взгляд на божество. — Я ведь прав? — Меж тем Элеонора пропустила несколько ударов, а натиск оттеснял её к стене, лишая маневренности. Трупная вонь стала невыносимой, и от неё кружилась голова, и начинало подташнивать.
В этот миг дверь с грохотом распахнулась.
— Ваше Прео- — его крик потонул в горле, когда из груди показалось лезвие меча, и рывком было выдернуто. Тело жреца обмякло, и тут же рухнуло, а слева раздался крик — зубы мертвеца впились в плечо, но она тут же перебросила его через себя. Вся в слизи из трупов, она все ещё стояла, перехватив меч другой рукой. Факел в её раненной руке подрагивал. Однако мертвецы не двигались, а потом и вовсе, покачнулись назад, и упали навзничь, по лестнице скатываясь в центр комнаты.
— Какого... — раздался недоуменный голос. Сегель вошел первым. Его черный кожаный доспех поблескивал от свежей крови в неярком свете. Меч сиял багряными каплями. Мужчина тяжело дышал, но не столько от усталости, сколько от ужаса, окатившего его от того, что наёмник увидел. — Что здесь вообще произошло?!
— Должок мне возвращаешь? — С усмешкой поинтересовался Асари у мужчины. Его взгляд перешёл на юношу. Сегель вымучено улыбнулся.
— Конечно. Мне показалось, что тебе тут будет непросто выбраться.
— Вот как? — Асари улыбнулся вполне искренне, силясь подняться на ноги. Руки туго отозвались болью, отразившись на лице. О ногах даже вспоминать не хотелось. — Да я так... просто отдохнуть присел, а вот встать – никак...
В этот миг Черный Кинжал осознал перемену вокруг. Потусторонний мир все ещё холодом обволакивал его тело. Не нужно было поворачивать голову к входу, чтобы понять — темный покровитель исчез, оставив лишь свой фонарь у основания лестницы, все также отбрасывающий зловещие пляшущие тени по стенам.
— Помоги что ль... — нехотя попросил маг.
И Сегель, не мудрствуя лукаво и не откладывая, вытащил какой-то нож из-за голенища сапога, стал избавлять его от пут.
Сиола прошла следом, вытирая меч.
— Тревогу подняли, и скоро все оставшиеся жрецы придут за нами. — Девушка меж тем явно бежала. Походка была её неровной, но видно было, что показывать слабость та не собиралась. Она оглядела комнату, и увидела, как Элеонора сидит на полу, привалившись к стене. Помимо ран в плечо, были и другие. Доспех был исцарапан и рассечён. Руки покрыты ссадинами и порезами. — Ваше преподобие... — Шагнула к ней Сиола.
— Стой... там... предательница. — Кипящим от ярости голосом, выдавила из себя Первая, угрожающе подняв меч. Она дышала сквозь стиснутые зубы, и посмотрела на Асари. Сегель стоял позади, простерев руки над замком. — Забирайте этого, и выметайтесь из Храма. И чтобы ноги вашей в обители божеств не было. — В этот миг механизм щелкнул, и оковы спали. Юноша растирал затекшие запястья, разминал плечи, тряс ногами, вращая ступни.
— Вот же ж... — он простонал от боли, и пошатнулся, схватившись за голову.