Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
Диалог, почему-то, отдалялся. Голоса таяли.
В следующий миг мужчина понял, почему — мальчишка, ловко используя архитектуру, знакомую ему до последнего камушка, теперь, пробирался к выходу. Сегель двинул следом, не таясь. На кого бы ни были нацелены эти видения, ему было позволено их увидеть тоже. Где же остальные?
Большую часть комнаты Хирем пересек без труда. Словно ловкий кот, то использовал колонны, то нырял под гардины, таясь. Сегель без труда улавливал частое сердцебиение юноши, будто у перепуганного кролика. Ладошки его были обильно измазаны в крови. Мужчина понимал, в чьей крови. А ещё, подбираясь к выходу, ему несказанно
— Одного не хватает! — Вскрикнули из коридора.
— Кого? — С явным недовольством спросил незнакомец.
— Младшего, Хирема.
— Капитан, собирайте людей, и прочешите замок. — Теперь уже явно помрачнел член Совета. — Трясите слуг, выбивайте правду из всех, вы не должны его выпустить, иначе полетят головы предателей, в том числе, и ваша.
— Есть, сэр!
Стражники ломанулись с выхода, освобождая дорогу притаившемуся в тени мальчишке. Он вжался в пространство меж колонной и стеной, крепко стискивая кинжалы из черного металла. Те самые, что держал в руках Асари, те самые, которые он не смог разглядеть. Взгляд его метался. Бедный мальчик, подумал Сегель, ведь прекрасно помнил, как это было. Это место возвращало память совершенно легко, словно вливая его каплю за каплей.
Сегель вспомнил, как покинув крыло после убийства — они практически бежали из этой части замка, к обозначенному служанкой месту. Месту, где их тут же окружили стражники. Если сначала им предложили сдаться без боя, то далее происходил бой. Какой бой, стоит сказать! Нет, справлялись они успешно. Настолько, что Сегелю тогда почудилось, что они и впрямь смогут сбежать. Пролет за пролетом, они бежали. Быстрее и быстрее — израненные и перепачканные в крови — в своей и чужой, чтобы в тюремном блоке нарваться на засаду. Выход через секретный ход, каким они сюда проникли, единственный способ покинуть замок, был перекрыт, а они вновь попали в окружение.
Нет лучше способа впасть в отчаяние, чем дать хрупкую надежду на спасение. Поманить к выходу, чтобы в последний миг его перекрыть. Так с ними и случилось.
— О Тьмы вестники... — он услышал голос Лиоры. Обернулся. Девушка вытянула руки с жезлом, и прошептала: — во всех тенях этого замка, откликнитесь на зов, и разыщите мальчишку! — Волна энергии прошла по залу. Тени зашевелились, растормошенные магией, и словно потянулись к выходу. Нескладной волной, оживая, преследуя, будто гончие на охоте, растормошенные магией.
Однако Сегель уже не смотрел за этим действием. Он, равно как и тот, свидетелем чьего побега он стал, мчался по коридору. Промедление будто бы утягивало его в темноту, сжимало сердце в кулак, словно говоря «беги! Беги и наслаждайся представлением, иначе мы заберем тебя!». Заберут. В этом он ничуть не сомневался, чувствуя, как неприятно раскалился браслет на его запястье, словно отрезвляя его.
***
Сколько Сегель бежал по замковым коридорам — наёмник не представлял, дыхание уже было тяжелым, а тело словно прогибалось под тяжелыми доспехами. Призрак мальчишки впереди знал замок очень и очень хорошо, в этом мужчина быстро удостоверился — уверенно сворачивал с пути, и знал, где спрятаться. Прыгал за статуи воинов, забегал в комнаты слуг, в которых в ночное время их почти не было. Пожалуй, если бы этих знаний не было — у него не было бы ни одного шанса.
Бежал он меж тем, в сторону от тюремных помещений. Наверх, во внутренний двор, в котором было так тихо, и красиво, что Сегель чуть не остановился. Однако остановился
Когда девочку со светлыми волосами сопровождала та самая служанка, сопроводившая их в замок. Сегель замер в непонимании. Девочка шла с растерянным видом, но в глазах её плясали искорки счастья. Того самого, детского счастья, которое ярче любого другого чувства. Той детской восторженности, которую теряешь, становясь взрослым, переставая чему-либо удивляться, и искренне радоваться. Когда ты запираешь себя в коробочку «нормальности» для людей, чтобы не выглядеть на фоне остальных глупо.
Блондинка, облаченная в кожаный доспех и видную из-под него льняную рубашку, пропитавшуюся кровью недавнего боя, все-таки поглядывала вокруг с подозрением.
— Милорд и впрямь будет рад вас видеть, мисс.
— Это ведь не предлог, чтобы... — она сглотнула, и словно сжалась. Свежи ещё были слухи о том, что девушек похищают и продают. Впрочем, в этих слухах было намного больше правды, чем всем хотелось бы...
— Нет, конечно! — Ужаснулась девушка. — Ваш... м... милорд, точнее, желает лишь лучшей жизни вам. Только вас нужно привести в порядок.
Такое ощущение, словно никакая погоня их не беспокоила. Словно это было в другое время. Может, так и было, может, реальности наслоились друг на друга, оставляя лишь место действия. Там, где реальность прогнулась под потусторонний мир сильнее всего. Там, где смешивались не только они, но и чувства.
Девушка оглянулась назад.
— Только... сдержите обещание, молю. — Проговорила она, и голос её дрогнул.
— Ох... ну... — замялаясь служанка, стремясь отвести взгляд. — Это вам с милордом нужно говорить. Однако он клялся, что выполнит вашу просьбу!
— Надеюсь, что это так... иначе, клянусь богами, я сама его придушу!
Видение снова поплыло, словно истаяв.
Сегель почувствовал, как продувает ветер, словно на большой высоте. Оглянулся. Так и было. Этого места он не помнил, да и не мог никак помнить. Высокие стены крепости, какие не были взяты ни разу со времен Древней войны. Никакая осада не брала его, никакие тяжелые орудия не пробивали камень. Стрелковые башни, зубья стен — регулярно ремонтировалось, поддерживались в таком порядке, будто ожидается вот-вот новая война, новая осада. Город мог бы сдаться — замок Гранвиль не сдался бы никогда. Мимо него проскочила пара солдат в одну из башенок.
Яростный вопль поднялся над стенами, переполоша воронов, чьи скрипучие крики наполнили пространство. Звуки боя были там, впереди. Сегель двинулся вперед. Он видел тела под ногами. Тела стражников, которых смог уничтожить мальчишка на своем пути. Точные удары, смертельные.
Ловкий Хирем дрался с двумя. Копейщик и мечник пытались его загнать в угол, но это было ещё хуже — раненный разъяренный зверь всегда опаснее других. Сжимая пару клинков юноша стискивал рукояти так крепко, что костяшки пальцев побелели. Лицо его было перекошено от злобы. Стражник с мечом замахнулся, однако он тут же отскочил в сторону, прыгнул вперед, нанося два колящих удара в прорехи меж наплечниками и доспехами, повисая на нем, и отклоняясь назад. Так, чтобы копейщик, замахнувшийся для удара, помог ему добить мечника. Покачнулся, вынимая рывком из ран клинки, и тут же обрушился на копейщика. Неистовым шквалом ударов он поражал шею. Разворошенные стражники после ночного пробуждения ничего не могли поделать с загнанным в угол зверьком, который просто хотел выжить.