Гротенберг. Песнь старого города
Шрифт:
Сегель скинул небольшую сумку, и вытащил сверток, протягивая его Асари.
— Твоё оружие. И, — вытащил сумку намного меньше, — снаряжение.
Асари усмехнулся, с благодарностью принимая свою экипировку. Он шустро застегнул ножны по обе стороны пояса, и закрепил подсумок за спиной. Наёмник выдохнул, поднимаясь. Его взгляд то и дело скользил по помещению, а в глаза он не смотрел. Щурился от тусклого света так, словно был на солнце.
— Да, — спохватился он, вытаскивая маленькую склянку тёмного стекла, — вот, тебе тут Нерл передал…
— Благодарствую, — просипел Асари, откупоривая колбу и выливая в рот всё содержимое. Эликсир на вкус был мерзотнейшим, да и пах совсем
Первая не смотрела на них. Она лишь скорбно опустила голову, признавая собственное бессилие. Ни капли того достоинства, с которым она держалась все это время, не осталось. Асари шагнул к ней.
— Элеонора, я знаю, что для тебя мои слова ничего не значат. Но мне кажется, что пора бы тебе и оставшимся жрецам заняться и впрямь тем, чем вы должны были заниматься все это время — помочь выжившим, уберечь их. Всех, кого сможете... Пожалуйста.
И после этого, развернувшись, пошагал в сторону выхода.
15
День. День четвертый
Замок Гранвиль. Подземный ход
Путь из Храма вышел куда как проще, чем они ожидали. Верховная приказала ворвавшимся жрецам пропустить их, и созвать всех, кого можно было, и кто остался в живых из всех в пределах Храма. Рассылать гонцов за остальными не было никакого смысла — только потерять верных людей. Таковых оставалось, правда, не так и много. Многие из них были ранены. Юные жрицы отдали свою жизнь дотла в последний барьер, тонкой вязью оплетающий церковь и прилежащие к ней территории. Основное помещение храма занимали перепуганные горожане. Некоторые из них были раненными, и они понимали, что могут лишь сопротивляться проклятию, скрывая свои раны от ближних, сколько хватит воли, а остальные — живые, здоровые, просто надеялись на то, что это когда-нибудь закончится.
«Закончится, — подумал Сегель, — обязательно закончится. Только нужно поспешить».
Небольшой, хорошо вооруженный отряд, перепачканный в свежей крови, конечно, произвел должное впечатление. Разве что Асари выбивался своим вялым видом, едва находя силы переставлять ноги, как сначала казалось. Многие решили, что они очищали с боем улицы от чудовищ, и жрецы были вынуждены подыграть, опасаясь гнева Верхновной. Впрочем, думал Сегель, она бы сейчас едва ли смогла что-то им сделать. Однако дело было не только в том, что Элеонора оставалась их главой. Жрецы заметили надежду, проснувшуюся в людях. Просили не уходить, и защищать их до последнего вздоха. Однако цель перед ними стояла совсем иная.
Понять, что же чувствуют Асари и Сиола, Сегель не мог. Самому же ему было тяжело. Он был готов ринуться в Замок сейчас же. Этих людей ещё можно спасти. Сегель лишь мог надеяться, что и сестру тоже — что она не погибла на улицах, что, даже если обратилась, находится под надзором Гарри. Бежать в другую часть города, сейчас также не было времени, хотя мужчина отчего-то чувствовал: она жива, притом не той потусторонней жизнью, как он сейчас, а жива именно так, как люди.
Они лишь заскочили в квартиру Асари за экипировкой, где наспех затолкали в себя немного вяленой рыбы, хранившейся в шкафу, от того как не знали, насколько долгим будет их поход. Умирать от голода и жажды — участь многим хуже, чем от раны. В остальном лишь вправили, как смогли, плату доспеха, но стало очевидно — защита из него теперь плохая; перевязали первые раны, и уложили с собой бинты. Асари выпил ещё какие-то зелья, назначений которых Сегель не знал, но знакомый запах уловил. Зато юноша сразу посвежел, оживился.
Информатор уж вряд ли теперь
Сейчас Асари нависал над картами, живо очерчивая районы углем, охваченные самыми жаркими боями. В любом случае, дорога к порту отсюда была самой короткой, а значит, драться много не придется. Вот карты замка все изучили уже детальнее. Сиола даже присвистнула, замечая их дотошность. Однако карты были и впрямь точны, подробны — старый картограф, создававший их, маркировал датой около пяти лет назад. Каким образом их получилось достать — оставалось только гадать. Асари только молчал, поджав губы — знал он эти карты, и как они себе их получили. К картам прилагалось и ещё кое-что. Все отчеты о «слежке за Замком», говорили одно: гробовая тишина без малейшего движения. Из особенного — туман. Тяжелый, и почти непроницаемый. Через стены не удалось пройти, а мост до церемонии и вовсе не опускался уже четыре года. Оставалось надеяться, что этот путь будет легким, а затишье отнюдь не возникло перед бурей. Ведь, если там тихо, быть может, там даже нет и монстров. Это было бы хорошо... пожалуй, даже слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Никто в это не верил, само собой.
Поэтому сейчас, стоя в порту, у входа в сарай с подземным лазом, Сегель наблюдал за этим надгробием, возвышающимся на утёсе. Неприступный из-за отвесных скал и высоких крепостных стен, такой знакомый, и такой чужой одновременно. Знакомство это было тяжелым, неприятным. Таких знакомств никто бы не пожелал на самом деле. Через объятия пыточных устройств, и руки, оставшиеся по локоть в крови. Вернее... — он обнял рукой протез — потерю руки, жертвы, которые были принесены ради того, чтобы сбежать из Гранвиля. Остаться в живых, чтобы годами быть гонимым кошмарами. Холод прошелся по спине воспоминаниями. Он сжал руку в кулак. В этот раз все будет иначе. В этот раз он не сбежит. Ни при каких условиях. Он должен довести дело до конца. В этот раз у него нет права на страх.
Рука его дрогнула, а потом и он сам, будто его окатили ледяной водой. Вакант слышал его мысли.
— Ну, наконец-то! — Голос Асари вытащил его из размышлений. Юноша протяжно выдохнул, утирая пот со лба. — Это ж какой кретин придумал, что надо взять, и запереть на три разные печатки люк, а? Руки бы пообрубал, честное слово. — А потом сложил руки на груди, и, насупившись, выдохнул. — Да вот только мертвы они уже, наверное. Сиола — ты первая, раз говорила, что тебе так знаком этот ход. Я следом. Сегель, — он задержал взгляд на наемнике, хмыкнул, — и так понятно — замыкающим будешь.
Девушка поднялась с ящика, и с опаской поставила ногу на лестницу. Много лет назад, отметил про себя Сегель, Сиола также была осторожна. Впрочем, сейчас сходня, и правда, покрылась ржавчиной, и скрипела, прогибаясь под тяжестью повзрослевшей девушки в доспехах. К счастью, обломилось лишь несколько ступеней, и то, лишь на той высоте, где падать было не столь опасно, больше неприятно. Сам спуск был продолжительным. Темнота и узость лаза давила в разной степени на все трио. Отдаленно слышалась капель, в причудливой игре сознания звучанием напоминающая чьи-то осторожные шаги.