Гроза 1940
Шрифт:
– Не везде, но место для позиции найти можно. – Ответил Иван, ловя себя на том, что пытается смотреть в сторону. – Вот там можно забраться.
Он отвёл Ольгу к дальней стене, где в пробитой крыше проглядывало небо, но здесь же по грудам кирпича проще всего было подняться на чердак. Впрочем, вскоре стало ясно, что препятствие, не представлявшее для Ивана никакого труда, для его командирши было серьёзной проблемой, так как она с трудом доставала руками до полуразрушенного перекрытия чердака. Торопливо оглянувшись на бойцов своего отделения, но они все спали, навёрстывая бессонную ночь, Иван быстро подхватил Ольгу за талию и подкинул её вверх, чувствуя как от прикосновения к её телу по рукам пробежала жаркая волна. Ольга мгновенно, будто только этого от него и ждала, ухватилась за рваные доски перекрытия, перекинула своё тело наверх и скользнула в сторону, освобождая место своему напарнику. Иван подпрыгнул, вскочил на чердак и сразу откатился в противоположную от Ольги сторону. Но та уже через полуразрушенный
На позициях противника было тихо. Приученные к осторожности непрерывными десятидневными боями немцы сидели по укрытиям, лишь иногда постреливая в сторону их позиций. А за эти три дня обстрелов и бомбёжек они понесли большие потери и сейчас держали в передовых траншеях только наблюдателей, задачей которых было поднять тревогу, если противник всё–таки решится пойти в атаку.
Ольга старательно изучала лежащие перед ними развалины, определяя расположение возможных целей. Достала откуда–то блокнотик, что–то торопливо в нём писала, наконец оторвалась и повернулась к Ивану.
– Слушай, Ковалёв, ты расстояния здесь пристреливал?
Иван передвинулся к ней и, читая намеченные в её блокноте ориентиры, стал перечислять расстояния до них. Ольга проставляла напротив ориентиров сказанные им цифры, пару раз глянула в прицел, словно, проверяя его сведения. Иван видел совсем рядом её слегка курносый нос, прикушенную губу, колышущиеся от его дыхания волосы. Почувствовав снова желание притянуть её к себе, Иван торопливо вернулся на свою прежнюю позицию.
Израсходовав свой смертоносный груз, первая волна бомбардировщиков повернула назад. Но долгожданная передышка, которую так ждали немцы, завершилась, не успев толком начаться, протяжным свистом сотен снарядов. Вздымая новые тучи пыли и дыма, на немецкие позиции обрушились снаряды дивизионной и корпусной артиллерии, перемешивая с землёй развалины домов, подбрасывая вверх кирпичи, черепицу, остатки перекрытий и кровавые ошмётки человеческих тел. Огненный ад гулял по переднему краю, наконец после пятнадцати минут обработки двинулся в тыл. Раздались снизу крики «"ура"» и из пыльного хаоса, в котором, как казалось не осталось ничего живого, показались первые солдаты противника, спешащие занять огневые позиции. Везунчики, сумевшие уцелеть при обстреле, торопились выполнить свой долг, ещё не зная того, что долг их заключается в том, чтобы умереть посреди этих развалин.
Ударила винтовка Ольги и бегущий по траншее впереди всех пулемётчик схватился за голову и исчез в окопе. Иван опомнился и открыл огонь, стараясь не перекрывать сектор обстрела своей напарницы. Стреляла она великолепно. Иван умудрился зацепить двоих и один раз промахнуться. Ольга же за это время сделала пять выстрелов и Иван мог поспорить на что угодно, что промахов у неё не было.
Кто–то быстро навёл порядок среди солдат противника и теперь немцы старательно пригибались за бруствер, не позволяя снайперам прицелиться. Именно этого от них и добивались. Ибо в атаку никто не шёл, бойцы батальона старательно кричали «"ура"», оставаясь в укрытии. Хитрость, конечно, была примитивная, но противник поверил и теперь торопливо занимал свои огневые. Всё–таки, немцы заподозрили неладное, в нескольких местах из окопа одновременно выглянули головы в касках, обозревая окрестности. Для двоих из них это было последнее осмысленное действие в жизни. На этот раз Иван не сплоховал, всадив пулю своему точно в голову, краем глаза замечая как откидывается назад ещё один солдат противника. Немцы на мгновение замерли в нерешительности, но тут же попадали на дно траншеи. Самое главное они увидели – противник в атаку не пошёл. Что это значит, пока не понятно. Но командир у немцев был решительный и опытный. Солдаты попытались вернуться в укрытия, но было уже поздно.
На позициях немецкого батальона вновь стали подниматься султаны разрывов. Начался второй этап артподготовки. Ещё десять минут огненного ада и разрывы снарядов большого калибра рывком переместились в глубь немецких позиций. Из траншей, укрытий, ещё относительно целых зданий начали выскакивать бойцы их полка, на этот раз молча устремляясь в атаку. Они пробежали половину расстояния, когда перенесла огонь вглубь позиций противника и полковая артиллерия.
Иван видел как пытаются организовать оборону уцелевшие во время второго налёта немногочисленные защитники позиций противника, как отлетает назад немецкий пулемётчик, получивший в грудь очередь из Дегтяря, это Агафонов прорвался к самым окопам. Как в первой траншее немецких позиций вспыхивает скоротечная рукопашная схватка, мечутся фигурки бойцов его взвода и солдат противника. Как немцы пытаются отойти по траншее, но Агафонов выпускает длинную, на весь остаток диска, очередь вдоль траншеи и солдаты противника падают, устилая путь бойцов его взвода трупами. Но видно, как они успевают выдернуть за поворот траншеи чьё–то безвольно висящее тело. Не оставаясь сторонним наблюдателем, Иван
– Отпусти! – Сказала Ольга, и Иван торопливо разжал руки, впрочем не слишком широко, давая почувствовать себе, как скользят по его гимнастёрке, выставленные вперёд, руки напарницы.
Оказавшись внизу, Ольга остановилась, попыталась оттолкнуться от широкой груди своего подчинённого, но вдруг поняла, что не может этого сделать. Она подняла взгляд. На неё смотрели голубые глаза, в которых читалось такое, что с трудом верилось. Вдруг захотелось прижаться к этому громадному телу, затеряться лицом в гимнастёрке и даже поплакать, чего Ольга не позволяла себе с далёкого уже тринадцатилетнего возраста.
Сколько они так простояли, до того как Ольга сумела оторваться, переборов себя, Иван просто не помнил.
– Там бой идёт, а мы тут! – Сказала Ольга, отрезвляя не столько своего напарника, сколько себя. – Боец Ковалёв вперёд.
Иван разжал руки, перекинул за спину висящую на руке СВТ и, оттолкнув за свою спину Ольгу, метнулся к пролому. Перебрасывая своё громадное тело, два метра без малого, от одного укрытия к другому, Иван перемещался к бывшим позициям немцев. Осторожничая сверх меры, он злился на себя, но всякая попытка проскочить всё пространство одним махом, натыкалась на мысль, что Ольга останется позади без прикрытия. И Иван ежесекундно оглядываясь назад, понимая, что позади его передвигается нечто большее, чем просто ещё один командир, пусть и другого пола, в конце концов не выдержал, схватил свою командиршу под руки и одним броском проскочил бывшую нейтралку.
Дождаться Курта Гюнтеру не удалось. Рвануло за стеной подвала, посыпалась со стен и сводов штукатурка. Вслед первому разрыву жахнул второй и началось. Гудела под ногами земля, ходили ходуном стены, непрерывно дребезжала оставленная на столе ложка. Гюнтер вжался в стену, радуясь тому, что никого нет рядом из подчинённых и не нужно прятать свой страх. Губы шептали что–то бессвязное, то ли молитву, то ли проклятья, а может и то, и другое одновременно. Гюнтеру ещё никогда не приходилось быть под артобстрелом такой мощности. Бесконечный, как казалось, грохот внезапно стих и Гюнтер каким–то краешком сознания начал осознавать, что удалось остаться живым и на этот раз. Внезапно огненной вспышкой голову разорвала мысль, что сейчас противник перейдёт в атаку.
Выскочив из подвала Гюнтер не узнал позиции своего батальона. Перепаханная снарядами улица и раньше представляла собой нагромождение строительного мусора. Теперь же даже привычные за долгие дни обороны развалины превратились по большей части в равнину битого кирпича, разбавленного кусками досок, балок, дверей и оконных рам. Но даже из этого безжизненного пейзажа коегде появлялись головы его солдат. Из–за поворота траншеи вывернулся Курт.
– Господин гауптман, вы не ранены?
Гюнтер только мотнул головой, пытаясь пересчитать своих солдат. Живых оказалось довольно много, по крайней мере он ожидал, что уцелеет намного меньше. Русские допустили ошибку, давая возможность окружённым приобрести опыт ведения боёв в таких условиях. Растерянность отходила куда–то на задворки сознания, вытесняясь мрачной решимостью умереть, но не пропустить врага. Гюнтер начал отдавать торопливые приказания. Большинство солдат торопливо побежали занимать передовые позиции. Парочку впавших в ступор пришлось подтолкнуть в спину стволом парабеллума. Рядом ругался Курт, помогая ему организовать оборону. Наконец всё пришло в движение, и Гюнтер занял своё место в цепочке солдат, спешащей по траншее к своим позициям.
Им почти удалось это сделать. Русские явственно показали, что у них другие планы на сегодняшний бой. Схватился за прострелянную голову, бежавший впереди всех пулемётчик Оттенхайм, начал неторопливо заваливаться вбок, скользя по стене траншеи. Замешательством в траншее мгновенно воспользовались русские снайперы, прореживая и без того довольно редкую цепь его солдат. Пока охрипшему Гюнтеру удалось уложить уцелевших на дно неглубокой траншеи, он потерял двоих убитыми и ещё пятеро получили разной степени тяжести ранения. От прострелянного уха у ефрейтора Шварцмана до пробитого пулей лёгкого у солдата из четвёртого взвода, фамилия которого вылетела у Гюнтера из головы, как он ни пытался её вспомнить.