Гроза 1940
Шрифт:
Генерал прислушался. Далеко на юго-западе гремела канонада. Эсэсовцы Эйхе отрабатывали свой пропуск в Валгаллу, связывая боем русские части в развалинах Ковно. Манштейн поморщился. Он терпеть не мог всё это чёрномундирное быдло, выслужившееся из тюремщиков в генералы. Все эти группенфюреры, вознесённые волей чокнутого ефрейтора из пыли и безвестности в элиту армии, не стоили последнего лейтенанта его корпуса. Но солдаты их дивизий были просто великолепны. Манштейн не любил их генералов, но никогда не отказывался иметь на правом фланге дивизию СС «"Мёртвая голова"». И сейчас его терзали двойственные чувства. Ему было жаль, что в атакующих порядках его корпуса не было солдат дивизии «"ТотенКопф"», и он радовался, что не видит опротивевшую морду
«"Не стоит складывать все яйца в одну корзину"», – успокоил себя генерал старой и мудрой пословицей. Эйхе предлагали возглавить прорыв, надеясь что там он и найдёт свою смерть, но этот фанатик не посмел нарушить волю своего придурковатого фюрера. Манштейн вспомнил скандал устроенный командиром дивизии «"Мёртвая голова"». Как же так – они нарушили указание «"великого фюрера"»! Ведь «"гений стратегии битвы пивными кружками"» приказал сдохнуть им именно в этом месте!
Пусть «"великий фюрер"» засунет свои «"гениальные озарения"» в одно, весьма подходящее для этого, место. Он, Эрих Манштейн фон Левински, будет делать только то, что считает в данной ситуации нужным. Ему гению манёвренной войны сидеть в мышеловке, устроенной русскими этому надутому индюку Гепнеру? Кстати, как он там со своим планом прорыва по кратчайшему расстоянию?
Канонада не смолкала и на западе. Уже более часа 41 танковый корпус Рейнгардта, вернее его остатки, дополненные солдатами других частей, пытались прорвать кольцо окружения на западе. Судя по интенсивности канонады пока безуспешно. Что ещё раз подтверждает его, Манштейна, правоту.
Артиллерийские разрывы, гремевшие по всей юго-западной дуге кольца окружения, давали его солдатам возможность вырваться из котла. Жаль только что Гепнер так и не поверил в успех предложенного им плана, и не усилил остатки его корпуса другими частями. Все они пошли на усиление Рейнгардта и сейчас безо всякой пользы гибнут в безуспешных попытках пробиться в Пруссию по кратчайшему пути. Но с другой стороны, если бы не атаки Рейнгардта удалось бы ему так легко прорваться?
С затянутого облаками неба вновь посыпался холодный мелкий дождик. Манштейн покинул свой наблюдательный пункт на вершине придорожного холмика и поспешил в машину. Водитель захлопнул за ним дверь и торопливо заскочил на своё место. На соседнем с водителем сиденье сонно заворочался обер–лейтенант Шпехт, наверстывавший бессонную ночь. Любимый адъютант генерала всё недолгое тёмное время собирал остатки частей не так давно полнокровного 56 танкового корпуса к месту прорыва. С рассветом сосредоточение было закончено. К великой радости Манштейна новый день встретил его нахмуренными облаками и мелким противным дождём, лишившим противника одного из главных преимуществ – поддержки авиации.
Генерал горько усмехнулся – кто бы мог подумать две недели назад, что нелётная погода будет так радовать немецких генералов. Где они герои люфтваффе? Ими гордилась и их любила вся Германия. Их ненавидели и боялись враги рейха. А теперь? Наблюдая как давно устаревшие тихоходные русские ТБ безнаказанно сбрасывают на головы его солдат тонны бомб, генерал поначалу злился и ругал нерасторопное командование люфтваффе, не успевающее перебросить истребители на его поддержку. Ругался первый раз, удивлялся второй, а на третий пришлось задуматься. И внимательно посмотреть не только на небо, но и по сторонам. И увиденное не понравилось ему ещё больше. Да, он уже второй день, встречая только лёгкое сопротивление разрозненных частей, двигался вперёд. Да он взял Айреголу к концу первого дня как и собирался. Да он форсировал Дубиссу по неповреждённому мосту, как и предполагал план операции. Но где тылы противостоящих частей, где сопутствующие им склады, где паника, сопровождающая неожиданный прорыв противника? Где, в конце концов, пленные?
Манштейн не зря считал себя лучшим полководцем вермахта. Он почувствовал неладное в то время, когда другие генералы бодро докладывали в Берлин об окончательной победе над лапотной армией большевиков. Почувствовал и начал
К машине командира корпуса подбежал офицер штаба корпуса. Оборона противника прорвана, можно следовать дальше. Генерал отдал команду своему водителю Нагелю и машина двинулась вперёд обходя препятствия, встречающиеся на пути. Манштейн вдруг почувствовал усталость. Да предыдущие дни были нелёгкими, но большая часть того, что он считал необходимым, всё же произошло. Генерал понял, что он имеет право на отдых, откинулся на спинку сиденья и забылся тревожным сном.
Острая игла боли пронзила тело, когда санитары, прижав его к земле, дёрнули за ногу. Иван заскрипел зубами, с трудом сдерживая крик, выдохнул распирающий лёгкие воздух и сплюнул, скопившуюся во рту слюну.
– Командир, ты как? – Донёсся откуда–то сбоку голос фельдшера.
– Нормально, старшина, – ответил Иван, стараясь не обращать внимание на нарушение субординации, не та обстановка, чтобы разводить хай по пустякам.
– Товарищ майор, – поспешил исправиться санинструктор, неизвестно за какие грехи не получивший заслуженного звания военфельдшера, то есть лейтенанта по армейской «"табели о рангах"», – у вас вывих ступни, мы поставили суставы на место, но нужно некоторое время полежать.
Иван только молча кивнул. В повреждённом суставе постоянно дёргало, отдавало вверх по ноге так, что хотелось только скрипеть зубами от боли. Угораздило же его провалиться в эту канаву. Иван прикрыл глаза, боль в ноге постепенно стихала, но на смену ей пришла боль душевная.
Всё–таки они не удержались. Хотя, надо признать, что шансов у них не было никаких. Остановить танковую дивизию с одной батареей сорокапяток и взводом противотанковых ружей невозможно. Он и так сделал невозможное, задержав их почти на час. Поначалу, конечно, была надежда устоять. Первую роту танков пожгли даже не допустив к окопам, положили и пехоту не дошедшую до первой траншеи каких–то сто метров. Немцы упорно лезли вперёд, не обращая внимание на падающие тела, под секущим огнём пулемётов. Падали, поднимались, бежали вслед за танками. Но тех с каждой минутой становилось всё меньше. Первые из них застыли ещё в полукилометре, завертелись на месте, разматывая перебитые бронебойками гусеницы. Затем подключились ожидавшие своего часа артиллеристы. Вспыхнули ярким пламенем панцеры передовой цепи. Но немцы ещё не теряли надежды, безостановочно перебегая за ещё целыми танками. И только когда в метрах пятидесяти от траншеи остановились последние два, из пятнадцати участвовавших в атаке, панцера немецкой танковой роты, оставшиеся в живых солдаты залегли и начали отход.
Вот только порадоваться этому его бойцам не удалось. Потому что немедленно начали атаку оставшиеся танки немецкого батальона, вслед за ними разворачивалась в цепь свежая пехота. Иван понял, что не устоять. Пересчитывая ползущие по полю железные коробки он дошёл до тридцати шести.
– Танковый батальон. – Выдохнул стоящий рядом начальник штаба.
– И пехоты не меньше полка, – продолжил его слова командир первой роты, – считая тех что уже положили.
– Сомнут. – Начштаба сплюнул и добавил. – Надо отходить, а то всех здесь положим.