Гроза на Шпрее

Дольд-Михайлик Юрий Петрович

— Я вас не понимаю, герр Нунке, — как можно спокойнее заметил Григорий.

— А я вас, герр Шульц!

— Мне кажется, я вправе получить объяснение, касающееся вашего странного ко мне отношения.

— Нет, это вы должны мне все объяснить. Немедленно и исчерпывающе.

— Еще раз повторяю: я вас не понимаю. Чтобы что-то объяснить, надо знать, чего от тебя требуют, а я не ясновидец.

— Хорошо, поставим точку над «и». Куда вы девали Вайса?

Григорий почувствовал, как постепенно, волнами, спадает с него напряжение.

—

Вайса? Именно о нем я и хотел поговорить с вами. Меня удивляет его поведение: то он ходил за мной, буквально, по пятам, не давал шагу ступить, то вдруг заявил, что напал на след падре Антонио и на день-два уезжает к югу от Рима. Задержать его я не решился — мне все время казалось, что у него есть какие-то особые полномочия от Думбрайта.

Услыхав имя Думбрайта, Нунке скривился, словно проглотил большую дозу уксуса. Григорий на это и рассчитывал: он знал, какая скрытая, упорная борьба идет между начальником школы и боссом, и еще раз подчеркнул:

— Для меня не будет неожиданностью, если он доложит Думбрайту…

— Доложит Думбрайту? — в бешенстве крикнул Нунке. — Да вы в своем уме? Вы что, не читали сегодня газет? Мертвые не докладывают, хотя иногда и свидетельствуют против живых.

По той поспешности, с которой Шульц бросился к лежавшим на столе газетам, Нунке понял — Фред действительно ничего не знает.

Позабыв о начальнике, Григорий впился глазами в репортаж, потом схватил вторую газету, третью… В различных вариантах, но в каждой было написано одно и то же, тождественны были и снимки.

— Невероятно! — с искренним удивлением вырвалось у него. — Невероятно и непонятно!

Нунке, который уже стал приходить в себя, вдруг задним числом вспомнил фразу, брошенную Шульцем, на которую он вначале не обратил внимания.

— Фред, вы сказали, — отчеканивая слова, заговорил Нунке, — «если он доложит Думбрайту…» Что вы имели в виду?

— Я уже рассказывал вам по дороге с аэродрома: на поиски гостиницы, в которой остановилась патронесса, я потратил почти полтора дня, а когда мы вместе с Рамони явились туда, выяснилось, что в Риме Агнесса была проездом, и часа за два до нашего прихода уехала в Швейцарию. Вайс как-то очень подозрительно отнесся к этому, и заявил буквально следующее: «Интересно, как воспримет это Думбрайт»… и при этом так многозначительно поглядел на меня.

— Значит, у вас были причины побаиваться информации Вайса, — то ли спрашивая, то ли констатируя, заметил Нунке. — Скажите, а вы сами на протяжении последних дней отлучались куда-нибудь из Рима?

Брови Григория гневно сошлись на переносице.

— Легче на поворотах, Нунке! Вы имеете дело не с безвестным Шульцем, а с бароном фон Гольдрингом. А что если я спрошу вас: не за тем ли вы послали со мной Вайса, чтобы шито-крыто убрать его с вашего пути? У вас были причины его бояться.

— Не говорите глупостей, Фред!

— А вы не задавайте мне обидных вопросов, оскорбляющих честь офицера!

— Не забывайте,

я начальник, а вы мой подчиненный.

— Эти взаимоотношения легко разорвать. Считайте, что так оно и есть, тем более о патронессе более или менее подробно я вам доложил. Что же касается падре…

— А… не до них теперь! — Нунке вытер платком вспотевшее лицо и шею. — Мы оба взволнованы, Фред, — сказал он миролюбиво, — а в таком состоянии не выбираешь выражений… Может, мой вопрос и впрямь был бестактен. Но спрашивал я для проформы, чтобы установить ваше же алиби. Ведь мне придется отчитываться перед начальством.

— Тогда простите и мою горячность. Можете доложить начальству: из Рима я не отлучался ни на один час.

— Беда, настоящая беда свалилась на наши головы. Просто не знаю, что делать… Если полиция установит личность убитого… Интересно, куда подевались его документы? Взяли их преступники, или у Вайса не было ничего при себе. — Нунке в сердцах отодвинул газеты и зажег сигару.

— Погодите, погодите, вы натолкнули меня на мысль. Кажется, вырисовывается верный ход… — Григорий тоже закурил и глубоко затянулся.

Не сводя нетерпеливого взгляда с лица Гончаренко, Нунке пыхнул сигарой и сразу положил ее в пепельницу. Табачный дым показался ему горьким и удушливым.

— С кем близко соприкасался Вайс? — вслух рассуждал Григорий, — с Рамони, с его секретарем… эти нам не опасны. С хозяйкой пансионата, где он жил и, конечно, со всем обслуживающим персоналом. Они, безусловно, читали газеты и видели фото. Схожесть убитого с Вайсом не могла не броситься им в глаза. Кто-либо из них может заявить в полицию об опознании исчезнувшего постояльца. Но если они будут знать, что он живехонек, тогда это будет только сходство, а не тождество. Таким образом…

— Так, так, дальше, — торопил Нунке.

— У Рамони, наверняка, сохранилась ваша телеграмма. На ней стоит место отправления, час, число. А что, если изменить ее текст и поставить подпись Вайса?.. Примерно так: «По служебным делам срочно пришлось выехать в Мадрид, прошу синьору — имярек — все оставшееся в номере передать синьору — снова имярек — он же оплатит все счета. Извините за лишние хлопоты. Вайс». Что мы этим достигнем? Во-первых, в пансионате убедятся, что Вайс жив, во-вторых, можно будет проверить, оставил ли он документы в номере или взял с собой… Все это надо сделать немедленно и как можно скорее связаться с Рамони.

Нунке вскочил с места.

— Я сейчас оденусь, а вы пока позвоните на виллу. Предупредите, что дело очень срочное.

На этот раз Нунке оделся молниеносно, как солдат, поднятый по сигналу тревоги.

— Витторио ждет вас, можете ехать.

— А вы? — переполошился Нунке.

— Я должен выполнить одно поручение Рамони. Тоже не терпящее отлагательства. Передайте ему от моего имени, что я занят его делом. Уверяю вас, это только обяжет его как можно быстрее уладить все с телеграммой.