Гроза на Шпрее
Шрифт:
— Но ведь я… но ведь тогда… выходит, вы ничем не сможете мне помочь… Я хочу хлопотать о пенсии, которая положена мне, как наследнице части вклада Вилли в Швейцарском национальном банке. Для этого требуются документы, правильно юридически оформленные. А все, подписанное Фредом Шульцем, не имеет юридической силы, поскольку документ, подписанный фальшивым именем, сам становится фальшивкой. О, Генрих, как несчастливо все для нас с вами сложилось!
— Не так несчастливо, как вы думаете. Я вовсе не беглый каторжник, который прячется от правосудия. Те, кому положено, знают о моем прошлом и одобряют мои действия.
— О, Генрих!
— Фред, фрау Эльза! Вы должны забыть о Генрихе. То, о чем я рассказал вам, не должен знать никто, даже Лора. Кстати, это и в ваших интересах.
Фред нервничал. Сегодня у шефа день рождения. Григорий узнал об этом случайно и даже приготовил подарок.
Но ему не скоро удалось избавиться от фрау Бертгольд. Еще долго пришлось бы выслушивать ее жалобы на судьбу, давать советы, отвечать на многочисленные вопросы. Спас телефонный звонок. Нунке напоминал, что ждет его.
Каждый такой неожиданный вызов рождал беспокойство. Но сегодня голос шефа звучал благодушно, не предвещая беды. Действительно, Нунке встретил Григория самой ласковой из своих улыбок.
— Я рад, что вы приехали, Фред, хотя вид у вас очень усталый. Какие-нибудь неприятности?
— Наоборот, я, кажется, удачно обошел один подводный риф. Но об этом позже. А сейчас разрешите поздравить вас с днем рождения и вручить маленький презент. — Григорий протянул Нунке маленькую коробочку.
— Спасибо, Фред, спасибо!.. О, какая прекрасная вещь!
На подставке из красного дерева сидел искусно вырезанный из слоновой кости китайский мандарин. Когда именинник, любуясь подарком, повернул коробочку, мандарин закивал головой, словно тоже приветствовал его. Нунке поставил статуэтку на край стола и легко толкнул пальцем головку мандарина.
— А теперь пусть этот самый высокий чиновник китайской иерархии поздравит и вас, потому что и Фреда Шульца есть с чем поздравить. Только что звонили из Пуллаха. Вам приказано немедленно приступить к работе, о которой с вами разговаривали.
— Постараюсь оправдать доверие. Действительно, новость для меня приятная.
— Знаменательная, Фред! Сейчас попутный ветер бьет в корму, и было бы непростительно прозевать столь удобный момент. Поднимайте паруса.
— Меня связывает балласт.
— То есть?
— Ныне существующий порядок дел в агентстве меня не удовлетворяет. Я уже говорил вам: набранная агентура по своим деловым качествам ничего не стоит. Я считаю неверным, что мы гонимся за большим количеством агентов.
— Ничего не поделаешь, Фред! Кто платит, тот и заказывает музыку. А платят американцы. Им же импонируют только крупные цифры. Я понимаю ваше недоверие к информации, поступающей от агентов, которым мы платим 30–50 марок. Я сам хотел бы работать с людьми, достойными оплаты в десятикратном размере. Кому больше дано, с того и спрос больше. Но где их так сразу возьмешь? Пока нельзя пренебрегать даже мелочью в методах тотального шпионажа, как показала практика, в этом есть свой смысл.
— Шеф, взгляните на статуэтку! Сколько таланта, труда и колоссального терпения вложил резчик в свое произведение. Всмотритесь в эти тончайшие штрихи. Без них статуэтка не была бы столь совершенна! И подумайте, как часто нам в нашей работе не хватает терпения. Всегда спешим. Отсюда и просчеты, отсюда и ошибки. Ну, как могло произойти, что профессор Фриче, нами найденный, а потом нами же брошенный на произвол судьбы, наложил на себя руки?
Солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, заглянул в комнату и ярко осветил статуэтку. Нунке невольно провел по ней рукой, словно проверил, что именно оживило мертвый материал, и вздохнул:
— Акт творчества для восточного мастера продолжался, возможно, годы. Над ним время не довлело так, как над нами. В век бешеных скоростей все мы должны спешить, и тот, кто собьется с ноги, проиграет.
— А тот, кто слишком спешит, рискует головой.
— Что за разговор мы с вами завели? Я — именинник, вы тоже, как бы это сказать, — крестник. Надо отметить эти два события. Вы что предпочитаете: вино, виски?
— У вас прохладно. Виски лучше согревает.
Нунке вынул из шкафа две рюмки и бутылку.
— «Белая лошадь». Вы любите?
— Я не большой знаток. Лошадь или кляча — все равно гадость. Поэтому, пожалуйста, мне с содовой.
Нунке наполнил рюмки, свою до краев, Шульцу на три четверти.
— За ваши успехи, Фред! Помните, ветер бьет вам в корму…
— Очень благодарен, герр Нунке! Желаю и вам всегда попутного ветра. Пусть каждый следующий год будет для вас лишь новой вехой на пути великих свершений! Ведь по восточному летоисчислению вы только вступаете в пору своего полнолетия.
— К сожалению, Фред, мы живем по законам иного времени! Впрочем, спасибо за добрые пожелания. И давайте поговорим о чем-нибудь более веселом. Так какой подводный риф вам удалось обойти?
— Выскочить из петли, которую хотела накинуть мне на шею фрау Бертгольд.
— Фрау Бертгольд? Она уже появилась здесь?
— Приехала хлопотать о документах, необходимых для получения пенсии. Кто-то посоветовал обратиться в наше агентство, там мы встретились. Не скажу, что меня это очень обрадовало. С тех пор, как я был Лориным женихом, прошло много времени. Она переехала в Америку, дважды успела выйти замуж, — по мне, слишком много для безутешной невесты бедняги фон Гольдринга. Фрау Эльза тотчас решила разлучить Лору с мужем и выдать замуж за меня. Но, как только я сказал, что я больше не Гольдринг, а Фред Шульц, следовательно, не могу получить деньги, положенные на имя Генриха, она сразу охладела.
— А она не будет трепать языком?
— Фрау Эльза — женщина практичная и понимает: документ о бесследном исчезновении Бертгольда, который я обещал ей выслать, потеряет свою силу, как только кто-либо узнает, что на нем фактически фальшивая подпись. А ей крайне нужна пенсия и как можно скорее, потому что дочка вытянула из нее все, что могла. Меня охватывает ужас, когда я думаю, что так неосмотрительно мог бы стать мужем Лоры.
— Тогда нам надо отметить еще одно важное в вашей жизни событие.