Гроза над Миром
Шрифт:
– А если я сыграю в ящик... будешь приходить ко мне на могилку?
Ты подтвердила (приняв ироничный тон Реджины) и она решилась. Мука ожидания, бессонные ночи... И неописуемый восторг, когда вы с Роном смотрели на свершающееся чудо. Ему показался мелочью один побочный эффект. А ты встревожилась, хотя никогда раньше не принимала всерьез "Великую жертву". Но Рон был настроен оптимистично и второй опыт собирался провести на себе.
– Я ждал слишком долго, - он хитро усмехнулся впалым ртом, - Не успею разрешить этот казус. Благодарю Бога, что сообразил
Так он прощался с тобой, собираясь лечь в свою же клинику, не уверенный, что его усталый организм выдержит. Завещания писать не собирался. Памятник себе он уже воздвиг. ГИН - Гаяровский институт в Норденке. А ты поставила условие: еще одна попытка, и только тогда пусть Рон бросается головой в этот омут. Ренессанс!
Ох, Ригли, Ригли, Реджина! Оживший цветок! Ее супружеская жизнь окончательно пошла под откос, вернее, Ригли сама ее туда спустила. Не удивительно. Теперь она живет стародавними надеждами, страхами и чаяниями и даже в моде ее вкус вернулся к позабытым фасонам. Бедняжку больше всего потрясло ее неожиданное выпадение из общего стиля. Она всегда была остра на язык и относилась к тебе без пиетета. А от всего случившегося характер ее не улучшился.
– Привет!
– легка на помине, - В садике ковыряешься?
Туника переливается всеми цветами радуги - Ригли быстро "въехала" в ставшую для нее совершенно новой моду. Босоножки на толстенной подошве добавляют ей роста.
– Мне не пришлось вырабатывать походку! Все само собой сталось.
Естественная память тела. Но Ригли лучше ничего не объяснять. Она опять впадет в агрессивно-плаксивый настрой, а заниматься ею всерьез... Тебе тоже нужно время: приноровиться к внезапному сдвигу ее внутреннего мира. А Реджина заявилась к тебе с претензиями и жалобами на теперешнее свое состояние!... Ты не слушаешь, смотришь, как беззвучно шевелятся ее губы. Когда же она заткнется?
– Все из-за тебя!
– ты слишком рано включилась в общение и получила-таки краешек заряда ее тревоги и злости. Хватит давать ей спуску. Ты тоже имеешь право на человеческие чувства. Огрызаешься:
– Нет, спасибо сказать! За все, что я для тебя сделала...
– Я не просила! А согласия своего не помню! Врешь ты все!
– девочка, умеет делать больно.
Символическая пощечина. Легким мазком касаешься ее белой с легким румянцем щеки. А Ригли... бросается на тебя с кулаками. Она похрупче в кости, но дерется хорошо. Любую другую на твоем месте Ригли отделала бы, будь здоров, но ты только лениво отмахиваешься:
– Брось, Ригли, не дури...
Сдерживаешься (не отрывать же ее глупую голову), пихаешься аккуратно... Острый ноготок царапает тебе лоб. Как ты пропустила?! Глаза застилает багровый туман. Ты отрываешь от себя Ригли, бьешь ее в ненавистные, дерзко кривящиеся губы. Ригли и не думает сдаваться, охваченная таким же бешенством. Дрянь!!! Ты не останавливаешься, когда она, вдруг обессилев, опускается на колени, прикрывая локтем залитое кровью лицо. Не слышишь ее ужасного крика:
– Что ты делаешь?! Ты же меня убиваешь!!
Мир
Ты неудобно упираешься спиной в каменный бортик фонтана, кто-то брызгает на тебя водой. Дергаешься: руки связаны сзади, вытянутые ноги тоже стянуты жгутом в лодыжках. Одевалась для работы в саду: видавшие виды брючата, маечка. Ни дать, ни взять - бродяжка, забравшаяся в сад ее высочества, где ее и повязали. Внезапный короткий испуг. Неужто власть твоя одномоментно растаяла и теперь ты никто? Как случилось такое?
Над тобой нависают седые усы старшего телохранителя - это он вырубил тебя и сейчас устраивает водную процедуру.
– Ваше высочество, вы должны успокоиться, - проверяет твой пульс, убеждаясь, что ты, в самом деле, оклемалась.
Медленно и глубоко дышишь, отработанным навыком расслабляя тело. Седой усач снимает с тебя путы, помогает подняться на ноги.
– Гордей...
– ты стонешь не от физической боли. Не от своей боли. Ты разбила Ригли лицо, сломала руку.
В конце дня Гордей приходит к тебе принять наказание. Немыслимый грех: поднять руку на Хозяйку.
– Что со мной, Гордей? Я холодным рассудком решала, кому умереть, кому жить. Но Реджина ничем не провинилась передо мной и другими. Как смогла я сделать с ней такое?
Гордей слегка качает головой, искорки вечернего света из окна блестят в его седине.
– Вам надо бы сразу стукнуть ее, как следует, не миндальничать. А так кончилось банальной дракой двух баб. Разнимать надо быстро - женщины, коли дерутся, так до смерти. Даже не всерьез бывает, начнут, а после... Я скажу, ваше высочество: девочку эту вы никогда не любили. На дух не выносили соплячку, она вынудила вас делить с ней мужчину, вспоминаю давнее, простите. Но вы, не знаю зачем, принудили себя ее полюбить. Только, когда она подросла, вы себя с этого тормоза сняли. Вот и сорвались сейчас.
– Гордей, - говоришь ему, - А что мне делать с вами?
Он вздыхает, а ты уже приняла решение. Ригли - отрезанный ломоть. Рон доживет ли еще, неизвестно, в его возрасте можно умереть в любую минуту. Гордей... Вот, кто достоин.
Когда Ригли становится лучше, ты просишь у нее прощенья. И она прощает тебя, так холодно и сдержанно, что лучше бы не делала этого вовсе. Выздоровев, собирает свои немногочисленные пожитки. Ты успеваешь повидать ее напоследок.
– Простимся по-хорошему?
Она касается твоей ладони тонкими, прохладными пальчиками.
– Я прощаюсь с тобой по-хорошему, - и быстро отворачивается.
Вот и все про Ригли. Поначалу ты ее не разыскивала - походило бы на преследование, а теперь поздно. Где ее след? Тогда ты сказала ей, что положила на ее имя крупную сумму в банк Магистрата (цена твоего раскаянья), только брать Ригли сможет понемногу. Двадцать пять лет прошло, и за все время никто не снял денег со счета.
А Гордею не пришлось получить от тебя сомнительный дар Ренессанса. Он умер через месяц после отъезда Ригли. Сказал молодому напарнику: "Что-то я притомился", - присел на скамейку в саду и больше не встал.