Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)
Шрифт:
В зале раздались аплодисменты.
– Ваши аплодисменты я отношу к войскам фронта, к нашим героическим красноармейцам, - сказал смущенный Фрунзе.
– Многое, товарищи, мешало проведению этой операции: переброска дивизий на другие фронты, отсутствие дорог, тифозная эпидемия. Нужно учесть еще то обстоятельство, что сопротивление казачества было очень сильным.
– Какая задача сейчас стоит перед фронтом?
– Фрунзе показал на карте места боевых действий 1-й и 4-й армий.
– Уничтожить части Дутова и выйти в Туркестан. Этим мы достигнем две цели: первое - ликвидируем
Перед тем как говорить о задачах 11-й армии, Фрунзе решил ознакомить Реввоенсовет с теми событиями, которые ожидаются в ближайшем будущем на Южном фронте.
– С Колчаком мы в основном покончили. По образному выражению Ленина, у Антанты мы уже сломали одну руку - Колчака. Теперь нам грозит вторая рука - Деникин! В своем письме ко всем организациям партии, опубликованном в "Правде", Владимир Ильич пишет: "Наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции..." Центр боевых действий Красной Армии перемещается на Южный фронт. Под Орлом и Тулой ожидаются события первостепенной важности. Здесь мы должны остановить Деникина, уничтожить его ударные части...
Перейдя к практическим задачам, стоящим перед 11-й армией, Фрунзе сказал, что они исходят из основной цели - разгрома Деникина. Первое, что предстоит сделать 11-й армии, - это отогнать противника от Черного Яра и очистить Левобережье. Второе - ликвидировать фронт у Ганюшкина. И третье бросить все силы на освобождение Царицына. Фрунзе поддержал предложение Кирова о создании Экспедиционного корпуса для посылки его через калмыцкие степи на Северный Кавказ. В свою очередь, он обещал оказать армии всестороннюю помощь.
Вечером Киров, Фрунзе и Куйбышев на небольшом катере выехали вверх по Волге. Утром они уже сходили по шатким мосткам черноярской пристани.
В сопровождении комиссара боеучастка они направились в северную часть города, где слышался треск пулеметов.
В этом районе улицы были пустынны.
Осторожно пробираясь мимо разбитых снарядами домов, исковерканных деревьев, раскиданных плетней, они вышли к наблюдательному пункту небольшому холму, обложенному с трех сторон камнем.
Фрунзе выслушал рапорт Боронина, затем взял у него бинокль и припал к каменной ограде.
– Приехали-то вы не совсем удачно, - виновато сказал Иван Макарович, стряхивая с себя землю.
– С самого раннего утра отбиваем атаки. Дыхнуть некогда! Теперь, наверное, весь день не даст покоя...
Киров внимательно оглядывал ярко освещенную солнцем степь. Повсюду виднелись раскиданные снарядами колья проволочного заграждения, убитые лошади, трупы. Под перекрестным огнем, припадая к земле, перебегали санитары. Вдали, за окопами противника, из-за холма выбегали и скрывались в кустарнике солдаты. А еще дальше, за другими холмами, мелькали всадники.
Фрунзе протянул Куйбышеву бинокль:
– Накапливается пехота. И конница не зря так близко стоит от окопов.
– Наверняка будет четвертая атака, - пощипывая свои чумацкие усы, сказал Боронин.
– Ну да ничего, отобьем и эту, товарищ командующий. Вчера перед атакой они, дьяволы, выбросили больше тысячи снарядов. Всю землю перепахали! Мы уж думали: конец!.. А пошли они в атаку - отбили!.. Народ у меня золотой: рабочие, матросы, рыбаки, курсанты. А бригада Аристова, что в резерве, - все кубанцы, лихие рубаки...
– А что, если не отбиваться, а контратаковать?
– спросил Фрунзе, внимательно вглядываясь в усталого, обросшего, с воспаленными от бессонницы глазами Боронина.
– Контратаковать и отбросить противника далеко за линию его обороны, где ему совсем негде будет закрепиться на открытой местности?.. Сколько у вас штыков, сабель? Какие части противника стоят перед вами?
Очень точно, со знанием дела Боронин ответил на все вопросы, интересующие командующего фронтом.
– Да, силенки у вас маловато, но ничего, ничего, - сказал Фрунзе.
– Я думаю, Сергей Миронович, нам следует сейчас разойтись по участкам. Вы с Валерьяном Владимировичем - на правый, мы с Борониным - на левый. Сойдемся на центральном.
Фрунзе вышел из наблюдательного пункта и направился через поляну к ходу сообщения, ведущему по склону холма на участок обороны Командных курсов. Киров, Куйбышев и комиссар боеучастка пошли по траншее на правый фланг.
– А вот наблюдательный пункт у вас никуда не годится, - сказал Фрунзе, обернувшись к Боронину.
– Удивительно, как это до сих пор вас не убило! В землю надо зарываться, батенька, а не сидеть в этой каменной крепости. В землю.
– А я уже привык к своей крепости, товарищ командующий. Меня и с аэроплана бомбили, и снарядами глушили - ничего, жив пока.
– Это все до поры до времени.
Возле самых ног Фрунзе в песок вонзилась пуля.
– Пригнитесь, товарищ командующий!
– горячо прошептал Боронин. Стреляют с того холма!..
– Разве?
– не без удивления спросил Фрунзе, оглянувшись на холм. Тогда идемте быстрее.
– И он прибавил шагу.
Ивану Макаровичу хотелось как можно скорее пробежать эту поляну! Еще вчера здесь был ранен повар Командных курсов, а три дня назад - начальник связи. Но торопить Фрунзе было неудобно, и Боронин шел справа от командующего, незаметно прикрывая его своим телом и искоса поглядывая на проклятый холм, откуда обычно стреляли деникинцы.
Едва Киров и Куйбышев успели побывать в траншее, где оборону держал батальон рыбаков низовья Волги, как по всему переднему краю вновь открыла огонь артиллерия противника. Особенно густо снаряды ложились впереди траншей и по линии проволочного заграждения.
Киров оставил комиссара боеучастка у рыбаков, а сам с Куйбышевым прошел к морякам. Их встретил командир отряда Петр Сидорчук. Это был уже не тот лихой матрос, которого Киров впервые увидел в палатке у комдива Боронина. У того были иссиня-голубые глаза, лукавая улыбка таилась на дрожащих губах, казалось, он знает что-то интересное и смешное и вот-вот прыснет со смеху. Теперь же у Петра Сидорчука губы были плотно сжаты и стальным блеском отсвечивали прищуренные глаза.