Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)
Шрифт:
Кирову не удалось и двух слов сказать Сидорчуку, как земля застонала от разрывов снарядов и траншею чуть ли не до половины завалило песком.
– Лютует кадет, - отряхиваясь от песка, сказал Сидорчук.
– Им дан приказ, товарищ Киров: любой ценой взять Черный Яр!
Теперь Киров оставил у моряков Куйбышева, а сам пошел вслед за Сидорчуком. Тот привел его в траншею Первого Коммунистического отряда. Здесь командиром был Петр Нефедов.
Нефедов был в отчаянии:
– Мы так ждали вас, товарищ Киров!.. Думали встречу устроить, а тут снова атака.
– На этот раз их надо так отбить, чтобы больше не совались к Черному Яру. Так-то, дорогой товарищ Нефедов!
– Киров взял у него из рук винтовку, Нефедов расстегнул пояс, протянул ему и подсумок с патронами.
Наблюдатели крикнули:
– Пехота противника накапливается на рубеже атаки!
Киров посмотрел в бинокль, протянутый Нефедовым. Из траншей деникинцев выскакивали солдаты и, пригнувшись, с винтовками в руках перебегали в ложбину.
– Вот так и живем, - Нефедов наклонился к Кирову.
– За день покосим их, ночью они уберут трупы, а с утра все начинается сначала. Одним словом - Черный Яр!..
Поднявшись во весь рост, пехота противника пошла вперед. Замолкла вражеская артиллерия. Необыкновенно тихо стало на переднем крае.
– У них так заведено: сначала идут солдаты, потом офицеры. Ничего, мы их сейчас покосим, как траву!
– сказал Нефедов с ожесточением.
Прогремел залп, еще залп, еще...
Цепь деникинцев сразу же наполовину была скошена.
По траншее отряда побежали подносчики патронов. Раздалось щелканье затворов. Приглушенный говор.
С винтовками наперевес, сомкнутым строем, держа четкое равнение, белогвардейцы приближались.
За первой цепью показалась вторая, третья, потом четвертая...
В траншее стало совсем тихо. Только изредка слышалось чье-то прерывистое дыхание. У кого-то першило в горле, и он покашливал в рукав.
Все ближе и ближе, отбивая шаг, подходили белогвардейцы.
Киров положил винтовку на бруствер траншеи и посмотрел в бинокль. Впереди цепи, с саблей в вытянутой руке, шел офицер с "Георгием" на груди - видимо, командир батальона, подполковник. Цепь тоже состояла из офицеров.
– Офицерский батальон!
– сказал Киров.
– Офицерский батальон!
– как эхо повторил Нефедов.
– Патронов не жалеть!
– Есть патронов не жалеть!
– откликнулись в разных концах траншеи командиры взводов.
Гуще пыль. Громче топот ног.
Командир офицерского батальона повернулся лицом к цепи, отсалютовал саблей и, переложив ее в левую руку, выхватил из кобуры пистолет.
И тут раздался залп.
Дали залп матросы и рыбаки. Потом - курсанты с левого фланга. Снова отряд Нефедова, за ним опять - матросы и рыбаки.
Первая цепь залегла, вторая шла уже изломанной линией, змейкой. И только командир батальона, подняв над головой пистолет, а в левой руке волоча по земле саблю, храбро шествовал вперед.
Залпы следовали один за другим. Последний был по бегущим назад. Он и скосил командира батальона.
Приближалась третья офицерская цепь. Эти шли форсированным шагом. Перепрыгивали через трупы. Обходили раненых.
Снова раздались выстрелы Коммунистического отряда. В общий гул слился залп матросов, рыбаков и курсантов. Заработали пулеметы.
Цепь дрогнула, и офицеры побежали назад, увлекая за собой накатывающуюся на них четвертую цепь.
Киров выстрелил последний патрон, крикнул Нефедову:
– Передай благодарность отряду! Железному отряду!..
– Спасибо, товарищ член Реввоенсовета!
– прокричал в ответ оглохший от выстрелов Нефедов и побежал к пулеметчикам - готовиться к отражению конной атаки.
Белая конница уже разворачивалась в лаву, когда наши орудия ударили картечью. Почти одновременно раздался залп из траншеи. Потом вырвалась вперед кавбригада Аристова. Всадники мчались на бешеном аллюре. Впереди бригады, привстав в стременах и оттянув назад руку с оголенной шашкой, несся сам Мина Львович... Замолкли орудия, пулеметы, винтовки. Теперь земля гудела от топота коней. Пыль, пыль, пыль заклубилась по всему полю боя! В облаках ее потускнело и скрылось солнце. И в ту же минуту на всем переднем крае раздалось грозное и победное "ура". Выплеснувшись из траншей и окопов, хлынули вслед за уходящей конницей красные батальоны. Пулеметчики покатили "максимы". Взялись за лафеты и колеса орудий артиллеристы. Побежали с носилками на плечах санитары.
Все в едином порыве устремились вперед, на врага.
И вместе со всеми по пыльным степным дорогам шли Киров, Фрунзе, Куйбышев.
Э П И Л О Г
В двенадцатом часу ночи, после ужина, который часто бывал и обедом, Киров снова возвращался в Реввоенсовет. В это время уже не гремели сапогами по железным лестницам фронтовики, не носились из конца в конец коридора связные и вестовые командиров, не хлопали дверями в отделах, не трещали телефоны. Лишь часовой бесшумно шагал по пустынному коридору да попискивал ключ Морзе в телеграфной.
Другие посетители появлялись по ночам в Реввоенсовете. Чаще всего это были те, кто приходил с той стороны фронта, - посланцы дагестанцев, бакинцев, камышан, партизан Ставрополья, Черноморья, Терека, Кубани, подпольных партийных комитетов городов Северного Кавказа. Они приносили письма, отчитывались перед Кировым о работе, проделанной в деникинском тылу, получали инструкции, новые шифры, наряды на оружие, деньги, листовки и снова уходили за линию фронта. Мало кто знал в Реввоенсовете - разве что только ближайшие помощники Кирова по зафронтовым делам - об этой ночной работе Кирова. А ее с каждым днем становилось все больше и больше. Все чаще и чаще Киров засиживался в Реввоенсовете до утра.
Киров телеграфировал Ленину: "По вашему требованию нами направлены люди в Баку, Дагестан, на Северный Кавказ и в Закавказье, в Гурьев и Мугань, в Армавир и на восточное побережье Черного моря. Результаты их работы уже видны. Вся территория, куда выехали наши люди, пылает заревом партизанского движения..."
Киров телеграфировал Ленину: "Член Кавказского краевого комитета нашей партии тов. Микоян сообщает следующее о положении на Кавказе и, в частности, о восстании горцев. Все общественное мнение Кавказа приковано к начавшемуся в конце августа восстанию горских народов... Кроме кучки изменников и предателей-офицеров, продавшихся Деникину, все слои горских народов, не имея ниоткуда помощи, но доведенные до отчаяния зверствами Деникина, решительно отказались платить наложенную контрибуцию, дать требуемые полки для борьбы против Советской власти и с одними винтовками и кинжалами бросились в кровавый бой с офицерско-казачьими бандами, решив победить или умереть..."