Грозный змей
Шрифт:
Де Рохан улыбнулся и наклонил голову:
– Хорошо. Тогда уйду я и сообщу королю, что вы мешаете расследованию.
Он выпрямился. Он был крупным мужчиной – таким же крупным, как его кузен де Вральи.
– Делайте как вам угодно, – сказал капрал.
– Он причинил ей вред, – сообщил стражник, – он взял ее за горло. Капрал нахмурился.
– Глупец, – бросил де Рохан, покинул камеру, быстро прошел по ступенькам мимо караульной комнаты и поднялся во дворец.
– Не глупее некоторых, – пробормотал капрал.
– Что будем делать, если они придут убить
– Отрастим крылья и улетим, – огрызнулся капрал.
Дезидерата слышала весь разговор. Она так глубоко ушла в себя, что не понимала, правда ли это, но она попыталась отогнать тени.
– Вы спасли мне жизнь, – выдохнула она.
Стражник, выходивший из камеры, улыбнулся:
– Мы здесь ради вас, ваша милость.
Это было почти так же внезапно, как прикосновение де Рохана.
– Кто вас послал?
Капрал сделал какой-то знак. Стражник улыбнулся, указал на стену и на ухо.
– Лучше молитесь дальше, ваша милость.
Де Рохан был вне себя от гнева. Он обратился к своему старшему офицеру, сэру Юстасу л’Айлу д’Адаму:
– Где они?
Л’Айл д’Адам покачал головой:
– Мне никто не сказал.
– Позови капитана королевской гвардии! – велел де Рохан. Л’Айл д’Адам снова покачал головой:
– Фитцрой на севере, сражается с Дикими.
– Кто здесь лейтенант?
– Сын Монтроя, сэр Гискар, – медленно проговорил л’Айл д’Адам, – разумеется, после ареста его отца…
– Bon Dieu! Вы хотите сказать, что за королевскую гвардию отвечает сын Гарета Монтроя? – Де Рохан всегда с легкостью вникал во все хитросплетения интриг при королевском дворе.
– Боюсь, что так, – отозвался л’Айл д’Адам.
– Ventre Saint Gris! [8] Вы надо мной издеваетесь? То есть, когда я велел бросить этого деревенщину Рэндома и его прихвостней в подземелье?..
– Они этого не сделали, – сказал л’Айл д’Адам с некоторым удивлением. – Успокойтесь, милорд.
8
Черт возьми! (фр.)
– Хотите сказать, что он нанял новую гвардию… – Де Рохан потер подбородок. – Черт. Те двое в темнице… выходит, дворец наводнен предателями?
Л’Айл д’Адам приподнял бровь:
– Простите, милорд, но вы слишком близко принимаете это к сердцу. Он завербовал наемников, которых мы же и подослали. Возможно, среди них есть люди королевы. Парочка. Ну и что же? Через два дня после Пасхи все будет кончено.
– Кто командует гвардией сейчас? – спросил де Рохан. – Есть другие офицеры?
Л’Айл д’Адам, ничуть не менее знатный, чем его собеседник, закатил глаза:
– Откуда мне знать? Я что, похож на альбанца, имеющего привычку жрать говядину? Велите королю назначить нового капитана.
– Фитцрой – его сводный брат. – Де Рохан криво улыбнулся.
– Вы заставили его арестовать собственную жену, – резко сказал л’Айл д’Адам.
– Она ведьма и убийца, – заявил де Рохан.
Л’Айл д’Адам усмехнулся:
– Это для простых людей. Что-нибудь интересное… Господи, вы же оставались с ней наедине? – Он взглянул на де Рохана искоса. – Она вас зачаровала? Околдовала? – Он хрипло расхохотался.
Де Рохан так тряхнул головой, что с его губ сорвалась капля слюны.
– Оставьте меня.
Архиепископ провел непростую ночь. Два раза толпы нападали на епископский дворец, а утром шестьсот вооруженных солдат маршем прошли по улице, чтобы спасти его. Он отправился в большой собор, который оказался заперт. Приказал открыть собор и обнаружил, что из него вынесли все, включая мощи и потир.
В ярости он бросился в королевский дворец. После короткого разговора с монархом он отслужил мессу в королевской часовне, хотя король утверждал, что в Великую субботу в Альбе месса не служится вплоть до полуночи, когда наступает Пасха. На мессу пришли придворные. Затем епископ занял новые апартаменты, объявив, что не собирается рисковать своей персоной на улицах.
Когда пробило два часа, караульные закричали: «Пожар!» – и люди бросились на стены посмотреть, что происходит.
Епископский дворец пылал.
За немыслимо короткое время все оценили подготовку и дисциплину галлейских рыцарей. Большинство из них были в полном доспехе. Кони стояли оседланными. Рыцари понеслись по городу бронированной колонной, и даже на узких улицах Уотерсайда никто не мог их остановить, да и не пытался.
К епископскому дворцу вели четыре широкие улицы. Он стоял над Чипсайдом, и огонь не мог перекинуться на другие здания. Рыцари проредили толпу, убив несколько мародеров и зевак, но их жестокость отпугнула тех, кто мог бы помочь потушить пламя.
Поэтому, как любые солдаты, они просто сидели и смотрели на пожар, отпуская шуточки о том, что стоило бы послать за колбасками.
Ситуация была бы даже забавной, но еще до темноты три оруженосца увидели хорошенькую юную девушку, выглядывающую из-за угла. Они погнались за ней верхом, а рыцари хохотали им вслед.
Через десять минут их нашли – они лежали на земле, и у каждого из лица или из горла торчала тяжелая стрела. Кроме того – на всякий случай – им перерезали глотки.
Галлейцы разозлились.
Харндонцы стали умирать.
Через час архиепископ отправил мэтра Гри прибить клочок пергамента к речным воротам.
Эдвард вывел из города шесть перегруженных телег. Они миновали ворота на Первом мосту, где двое скучающих наемников в королевской форме пропустили их, не удостоив и взглядом. В телегах – и на спинах двадцати лошадей и пони – располагалось все хозяйство мастера Пиэла, его лучшие наковальни и его сокровища. И еще половина хорошеньких юных девиц из Саутэнда: сестры Эдварда, его Анна, ее родители. Они были не одни. На дороге вокруг моста толпились люди, одетые как будто в паломничество, несущие свои пожитки, еду и воду.