Грозный змей
Шрифт:
– Сколько? – спросил мэтр Гри, снова усаживаясь.
Имперец позволил себе улыбнуться:
– Десять дукатов в неделю за каждого информатора, которого я найду. Сто дукатов в неделю мне. Если потребуются другие услуги, у меня есть… друзья, к которым можно обратиться. Их услуги весьма дороги, но все же многие клиенты находят, что это дешевле, чем связываться с любителями.
– Я не согласен, – сказал мэтр Гри.
Человек допил эль и встал:
– Я это подозревал. Я встречусь с вами еще раз. Больше я ничего сделать не могу. Я не встречаюсь с людьми часто. Это вредно. Если вы снова захотите меня увидеть, прибейте
Мэтр Гри опять поднялся:
– Но…
Человек уже отошел. Он задержался у стойки, сказал пару слов, и хозяин проворчал что-то в ответ. Иностранец показал руки, как будто демонстрируя, что он безоружен. Потом запел. Это было крайне нелепо. Он спел короткую песню на архаике. Голос у него оказался красивым. Кто-то в таверне замолчал.
С этим он удалился.
«Ангел» – это «Ангел». За хорошо одетым чужеземцем выскользнули два человека с дубинками. Уходил он очень быстро. Им пришлось бежать следом, и, когда он свернул в переулок Парусных Мастеров, они уже обливались потом.
А человек исчез.
Оба выругались и вернулись в таверну.
Джулас Кронмир легко спрыгнул на землю и покачал головой. И двинулся вниз по холму, к мастерской Пиэла, кружным путем, на который должна была уйти добрая половина вечера.
Рассвет Страстной пятницы выдался дождливым и холодным, как будто весна не собиралась наступать вовсе. До турнира оставалось пять дней, и в Харндоне ходили слухи, что принц Окситанский уже в дне пути от города и что он остановился в Бергоне, городке в Северном Джарсее, чтобы провести день в молитве.
Еще ходили слухи, что с ним сотня копий. И что их было бы больше, но его армия сражается с Дикими в горах. Без него.
– Он идет за сестрой, – говорили люди.
Королевская гвардия – точнее, наемники и проходимцы, из которых она теперь состояла, – ходила по рынкам. Почти все горожане ушли в церковь, и гвардия захватывала рыночные площади одну за другой. Когда вечером люди, усталые и грустные после поминовения Страстей Христовых, вернулись из церквей, на всех углах стояли галлейцы и гвардейцы. Было несколько столкновений, но даже галлейцы притихли перед окончанием поста и после резни, случившейся двумя днями раньше.
Перед самым закатом первый воин короля ехал по городу в сопровождении сотни галлейских копий. Среди них были и альбанцы, местные рыцари, которые поняли, откуда ветер дует, и присоединились к королю. Теперь они шли по улицам, меняя стражу на каждом перекрестке, и везде развешивали прокламацию.
Она сообщала, что судебный поединок состоится во вторник.
Она обвиняла сэра Джеральда Рэндома в измене. И мистрис Анну Бейтс, и женщину по имени Бланш Голд, и леди Ребекку Альмспенд, и сэра Гарета Монтроя, графа Приграничья, и сэра Марка Уишарта, приора ордена Святого Фомы.
И запрещала собираться более чем четверым людям обоего пола по любой причине, а также носить оружие.
Мастер Пиэл сидел в своей маленькой мастерской с лучшими работниками. Герцог стащил копию прокламации с креста на рыночной площади, где горожане обычно ставили майский шест.
– Наверняка снимать ее – преступление, – заметил Сэм Винодел.
– У нас нет времени на всякие глупости, – строго сказал мастер Пиэл. Работники ерзали на месте.
– Что мы будем делать, мастер? – спросил Эдвард.
Мастер Пиэл надул щеки, снял очки, протер их краем рубашки и надел снова. Посмотрел в темноту пятничного вечера.
– Почему они справились так быстро? – спросил он у темноты.
– Вы… – начал было Герцог, но замолчал.
Все посмотрели на него. Он единственный из них родился на улицах, остальные были детьми гильдейцев. Герцог видел мир по-другому.
Мастер Пиэл кашлянул:
– Расскажи, что думаешь, парень. – Голос у него был довольно добрый.
– Вы всё принимаете как должное, – Герцог то ли злился, то ли готов был заплакать, – у нас тут все очень хорошо, видит Бог. Но вы забыли, что это неестественно. Вы считаете, что все живут по закону. Что закон работает. – Герцог вздохнул. – Но на самом деле нужно просто врать. Если куча народу все время врет, закон работать не сможет. Вот что я думаю. – Он смотрел себе под ноги. – Есть много жадных, готовых врать, чтобы нагрести побольше, – он поднял голову, – им просто. Им просто жить. А вы только сидите тут и спорите. А нам нужно взять оружие, выйти на улицы, прибить на хрен каждого гвардейца и каждого галлейца и захватить город.
Эдвард в ужасе задержал дыхание. Неделя выдалась непростой. Он постоянно видел перед глазами человека, которого убил. Это было так просто. Почти как фехтовать в мастерской. Человек рухнул, как вол, зарезанный мясником. Только крови было больше.
– Ну? – сказал Герцог. – Вы все еще думаете, что, если будете тут сидеть, они уйдут?
– Мы сражались! – сказал Сэм.
Герцог выдвинул вперед челюсть:
– Я не такой хороший мальчик, как вы все. Дело в том, что сражаться приходится всегда! Это и есть жизнь.
Мастер Пиэл пожевал губами:
– Герцог, в твоих словах есть резон. Может быть, нам и правда нужно пошевелиться… видит Бог, мы сидели эти месяцы как мыши. Богатство, изобилие и безопасность превращают людей в скот, это верно. Но, Герцог, убив королевских людей и галлейцев, мы станем мятежниками.
– Это просто слово, – сказал Герцог.
– Нет, если галлейские рыцари пойдут по нашим улицам, убивая всех.
– Нам нужен Орден, – встрял Эдвард.
Все знали, что рыцарей Ордена в городе нет. Сэр Рикар больше не носил черный крест, и его видели всего дважды – один раз, когда он уводил из города чернокожего рыцаря, и второй, когда он на глазах у Эдварда разговаривал с высоким человеком в богатом черном худе.
Мастер Пиэл – ко всеобщему удивлению – несогласно покачал головой:
– Мы не можем полагаться на Орден. Орден не станет сражаться за нас. Герцог прав и неправ одновременно. – Он снова пожевал губами. – Я отправлю вас всех на север, в Альбинкирк. Для ярмарки уже слишком поздно, но там есть пустая кузница, которую нам предложил сэр Джон Крейфорд. Здесь оставаться нельзя. Вы все погибнете. Здесь будет худо.
– Что же, мы просто сбежим? – спросил Герцог. – А как же турнир?
– Меня объявят вне закона следующим, – сказал мастер Пиэл. – И у нас нет людей. Даже если против них встанет каждый, способный держать оружие. Три тысячи галлейцев? Христос с вами, парни. Вы забыли наемников?