Грозовой август
Шрифт:
— Им бой в новинку, — сказал сухо полковник.
— Тут между нами серьезные разногласия, — пояснил комбриг. — Вот начальник штаба полковник Сизов выступает за строительство землянок. Воевать нам с японцами, по его мнению, придется не раньше как через год. А мой шофер Ахмет предлагает немедленно идти на Порт-Артур.
— А вы чью сторону поддерживаете, товарищ гвардии полковник? — поинтересовался Викентий Иванович.
— Я-то? — переспросил Волобой. — Начальника штаба, признаться, целиком поддержать не могу. Да и союзники возмутятся. Мы, мол, для русских открыли второй фронт в Европе всего через каких-то
— С них станется, — поправляя очки, сказал начальник штаба.
— Но и Ахмета в полной мере я не поддерживаю. — Волобой выдержал небольшую паузу, хитровато улыбнулся: — И пришлось мне выбрать среднюю, так сказать центристскую, позицию. Я предлагаю войну начать хоть сегодня, но воевать без особого усердия — продвигаться по два ярда в сутки. Невестке в отместку! — Он поднялся, взял папиросу и, чиркнув зажигалкой, спросил: — А что думают на этот счет забайкальцы?
— Мы горой за линию Ахмета, — ответил Ветров. — Уж если идти, так не ярдами!
Зазвонил телефон. Волобой взял трубку.
— Да, да. Есть! — отрывисто сказал он и поднялся. — Срочно вызывает командарм. — Он повернулся к Сизову: — Проведите смотр батальону. — И, выйдя из палатки, крикнул: — Ахмет, машину!
Оставшись одни, Викентий Иванович и Ветров переглянулись. Вот тебе раз! Спешили на войну, а попали строить землянки.
Волобой вернулся лишь вечером. Над степью висела мгла, потускнело небо, будто заволоклось мелкой пылью. Потемнел Керулен, покрылся свинцовым налетом. На берегу гомонили солдаты. В русскую речь вплетались монгольские слова:
— Нухур! [6]
— Баярлала! [7]
В гости к нашим гвардейцам пришли монгольские цирики.
Комбриг зажег лампочку от аккумулятора, приказал вызвать полковника Сизова и капитана Ветрова с замполитом. Когда те пришли, сказал, положив на стол большие руки: — Давайте, продолжим начатый днем разговор, — сказал он и задумался, словно припоминая, на чем была прервана дневная беседа.
Сизов нетерпеливо спросил:
— Ну, не томи. Говори, зачем тебя вызывали?
6
Друг (монг.).
7
Спасибо (монг.).
— Зачем вызывали? Предложили нам с тобой переходить на сторону Ахмета, — ответил Волобой. — Вот так поворачивается дело. Приказано выдвигаться к маньчжурской границе — в выжидательный район. К озеру Хайсандой-Нур.
— Вот это новость! — воскликнул Сизов.
— И еще приказано, товарищ начальник штаба, иметь такое количество горючего, чтобы продвигаться не ярдами, а сотнями километров, — добавил Волобой.
Новость взбудоражила всех. Ветров и Русанов откровенно обрадовались. Но Сизов мрачно протянул:
— Выходит, из огня да в полымя. Союзники на Западе все под вершинку взять норовили, а нам подсовывали комелек. И здесь получается то же самое.
Волобой внимательно рассматривал раскаленные волоски лампочки.
— Это верно — из-за них затянулась на Западе война. Если бы они не тянули, а воевали честно, как подобает союзникам, войну давно бы закончили.
В суждениях танкистов был, конечно, свой резон: на Западе мы потеряли миллионы людей, а союзники ровно столько, сколько теряют они ежегодно в автомобильных катастрофах. Казалось, на Востоке следовало бы поменяться ролями: нам стоять у Хингана, вдоль Амура и поддерживать союзников посулами да обещаниями, а им воевать. А мы, не колеблясь, берем на себя сильнейшую армию японцев — Квантунскую! Ветров готов был уже согласиться с логическими доводами своих новых начальников, но тут в разговор вступил молчавший до сих пор Викентий Иванович.
— Прошу извинить меня. Но я с вами совершенно не согласен, — возразил он.
— Это почему же? — удивился Волобой.
— Прежде всего непонятно, почему вы считаете, что наша цель на Востоке — только помочь союзникам?
— А разве не так? — спросил начальник штаба.
— Союзнический долг, разумеется, обязывает. С этим не считаться нельзя, — продолжал Русанов. — Но разве вы думали только об этом долге, когда освобождали, скажем, Болгарию, Варшаву, Прагу?
— Это уже другая область, — перебил его Сизов. — Не стратегия, а политика.
— Правильно. А разве стратегию можно отделять от политики? — спросил Русанов. — Я не знаю, как сформулирует нашу задачу правительство, когда наступит час, но я пойду за Хинган освобождать Азию. Ох, и натерпелась она, бедная!
Волобой внимательно слушал замполита, про себя подивился, сколько внутреннего накала у этого степенного на вид человека. Дослушав его, он хитровато спросил:
— А не кажется ли вам, товарищ майор, что союзники и без нас справятся с японцами?
— Совершенно верно, справятся, — спокойно согласился Русанов.
— Так в чем дело? — добродушно улыбнулся комбриг. — Пускай воюют на здоровье! Надо им хоть под конец войны подставить свои плечи под комелек.
— Но в таком случае вторая мировая война затянется еще на долгие годы. А она и без того осточертела людям. Почитай, шесть лет гремят пушки. Азии, как и Европе, тоже нужен мир. Да и нам он здесь необходим не меньше других. Без него мы не можем с легкой душой отпустить солдата домой. Так ведь?
— Безусловно, — согласился комбриг.
— Причем, мир людям нужен не всякий, а счастливый. А я, признаться, что-то не верю, чтобы союзники, изгнав отсюда японцев, преподнесли Азии на блюдечке национальную свободу. Не завелись бы на здешних землях вместо японских леопардов английские львы, а в заливах — американские акулы?
— Да, тут есть над чем поразмышлять, — произнес Волобой, чиркнул серебряной зажигалкой и, повернувшись к начальнику штаба, спросил: — Как думаешь, серьезную базу подвела пехота?
— Пехота бьет на эмоции, а воевать следует не сердцем, а разумом, — не сдавался Сизов. — Броситься очертя голову в самое пекло — мудрости большой не надо. Победить с минимальными потерями — большое искусство.
— Что-то мне не совсем нравится твое мудрое искусство, — с усмешкой ответил ему Волобой. — Это как же получается? Нависнем мы на границе, оттянем на себя Квантунскую армию и будем беречь силы да поглядывать, как Макартур прибирает к рукам Азию...