Грубая обработка (сборник)
Шрифт:
– Спасибо, сэр. Все нормально.
– Напишете рапорт?
– Хорошо, сэр.
– Нейлор принес кофе, пейте его.
Он вышел, оставив ее уставившейся в график дежурств, вывешенный над его столом. Прежде чем выйти из комнаты, он махнул Нейлору, чтобы тот отнес кофе в кабинет.
Он не видел Кейт с тех пор, как ей было тринадцать лет. А после этого – только на фотографии, стоявшей на столе суперинтенданта. Сегодня он ожидал увидеть ее более зрелой, гораздо старше, но лицо, которое поднялось, чтобы посмотреть на него из-за белой рубашки сержанта охраны, было таким
– Привет, Кейт.
Она прищурилась на него: еще один полицейский…
– Вы, очевидно, не помните меня…
– Нет.
– Пойдемте наверх. – Пожав плечами, она встала. – Все в порядке, – бросил он сержанту.
– Пожалуйста.
– Вы ведете меня к папе? – спросила Кейт, поднимаясь по лестнице.
– Пока нет, – ответил Резник. – Потом, когда он вернется, вы его увидите.
– Он еще не знает?
– Нет. Полагаю, что нет.
– Он убьет меня, не правда ли?
Резник улыбнулся.
– Сомневаюсь.
На лестничной площадке он спросил:
– Не хотите ли чашечку чая или кофе?
Она покачала головой.
– Тогда просто посидите и посмотрите, а я выпью кофе.
Они сели в столовой. Кейт смягчилась и взяла чашку чая.
Она положила так много сахара, что не могла размешать его, не пролив через края, причем капли попали и на ее джемпер. Но она, кажется, этого даже не заметила.
– У вас нет сигареты?
Резник покачал головой. «Одобрял ли отец, что девочка курила», – подумал он, потом сообразил, как глупо было сейчас, после того, что случилось, даже в голову взять такое.
После двадцати или что-то в этом роде минут тяжелого молчания и отрывочного разговора, причем поддерживал его в основном Резник, в дверях показалась Линн, которая помахала ему, дав понять, что вернулся Скелтон.
Резник постучал и вошел, а Линн осталась снаружи вместе с Кейт. Скелтон повесил пиджак на вешалку за дверью и не успел еще дойти до своего стола.
– Чарли, у вас что-нибудь ко мне?
Не последовало никакого ответа. На лице Резника было написано беспокойство. Это уже насторожило Скелтона. Он задвинул обратно стул и остался на ногах.
– Не крутите, Чарли, говорите прямо.
– Это касается вашей дочери, сэр, Кейт. Она…
– С ней все в порядке?
– Она за дверью.
Скелтон двинулся к двери, но остановился около Резника. Они смотрели друг другу в глаза, и Резник первым отвел взгляд в сторону.
– Она попала в беду?
– Да, сэр. Она… детектив Келлог была на дежурстве в торговом центре. Кейт…
– Боже! – вздохнул Скелтон. – Ее поймали? Она воровала вещи в магазине?
– Да.
– Она здесь?
– За дверью.
– Боже, Чарли. – Пальцы Скелтона легли на плечо Резника. Жизнь, казалось, уходила из его глаз. Он повернулся и пошел к столу. От его пружинящей походки не осталось и следа, его плечи, всегда прямые, сгорбились.
– Это все бесспорно?
– Она призналась.
– Понятно.
– Были и другие случаи. Кажется… кажется, это продолжалось уже довольно долго.
Скелтону приходилось иметь
А теперь «моя Кейт».
Скелтон не произнес ни слова. Сидел, стараясь не смотреть на семейные фотографии, стоявшие на столе.
– Вы хотите ее видеть, сэр? До того, как ее допросят?
– Хорошо, Чарли. – Он выглядел, как человек, получивший удар топором по голове. – Только дайте мне пару минут, ладно? Затем пусть детектив Келлог приведет ее.
Резник кивнул и двинулся к двери. Этот путь показался ему очень долгим, и он все время ждал, что суперинтендант окликнет его, попросит вернуться, скажет еще что-либо, хотя он и не знал – что. Но ничего не случилось Резник открыл дверь, вышел и закрыл ее за собой.
– Через пару минут, – сказал он Линн.
– Слушаюсь, сэр.
Когда он посмотрел на Кейт, она отвернулась.
28
Грэхем Миллингтон был в приподнятом настроении. Его жена согласилась пропустить вечерние классы, одна из соседок обещала присмотреть за детишками, а у них были билеты в «Королевский Центр», третий ряд, середина. Выступала Петула Кларк. Что же касается Миллингтона, можно собрать вместе всех – Элейн Пейджес, Барбару Диксон и даже Шерли Бассейз – и все равно они не могут сравниться с Петулой. Боже! Она выступает так долго, что он не может вспомнить, с какого времени точно, и одно это уже восхищало Грэхема в певице. Ее голос звучал прекрасно. Но не только. Она, конечно, не выглядела как молоденький паж ни сейчас, ни когда-либо раньше, но все, что она имела, было ее собственное. Никаких подтяжек или подрезания кожи, никакой трансплантации гормональных желез. Ей пятьдесят, и как выглядит! Непостижимо!
Миллингтон расхаживал по комнате в радужных мечтах и насвистывал «Даунтаун».
– Что это с вами, Грэхем? – поинтересовался Резник.
– Простите, сэр?
– В прошлом году я делал все возможное, чтобы вы прекратили терзать «Серенаду лунного света» Гленна Миллера.
Миллингтон посмотрел на свои ноги, и на какое-то ужасное мгновение Резник подумал, что сейчас сержант начнет отбивать чечетку.
– Вашу мать не напугали исполнители негритянских народных песен, когда она носила вас в себе?
Однажды Миллингтон был в доме Резника и видел его коллекцию пластинок. Из тех, которые он прослушал, большинство были старыми, еще тридцатых годов, сильно попорченными иголками проигрывателя.
– Я слышал о дочке суперинтенданта, – сменил тему Миллингтон. – Как он воспринял это?
– А как вы думаете? – резко ответил Резник. Миллингтон промолчал.
– Есть что-либо новое? – спросил инспектор. – Фоссей, например?
Сержант вспомнил о другой причине своего хорошего настроения.