Группа крови
Шрифт:
Мышляев уже был на ногах. Он метнулся к охраннику и замер на месте, услышав лязг автоматного затвора. Оснащенный толстым глушителем укороченный ствол смотрел ему в живот. Это был полный и окончательный крах, но тут в игру неожиданно вступил Заболотный, на помощь которого Мышляев рассчитывал меньше всего.
Тощий, как жердь, и поразительно похожий на разъяренного верблюда химик шагнул вперед, занося над правым плечом тяжелый железный лом – тот самый, которым покойный Леха-Лоха пытался отжать дверь в мастерскую Гаркуна. Охранник не видел нависшей над ним угрозы – он стоял к Заболотному спиной.
Тяжелая стальная дубина
Гаркун собрал остатки сил и, шатаясь, поднялся на ноги. Сломанные ребра причиняли ему адскую боль, и стоять он мог, лишь согнувшись пополам и прижав обе ладони к поврежденному боку. Заболотный выронил лом, который со звоном покатился по бетонному полу, и с тупым изумлением уставился на свои руки, словно не в силах поверить, что только что убил человека вот этими самыми руками.
– Только давайте без мелодрамы, господа, – сказал Мышляев, бесцеремонно сдирая с тела охранника автомат. – Вы меня слышите, Заболотный? Это касается вас. Вы хорошо поработали, но главное у нас с вами впереди. Гена, ты как?
– Хреново, – с трудом выдавил из себя Гаркун. – Ребра сломал, сволочь. Два, а может быть, и все три.
– Да-ааа, – рассеянно протянул Мышляев, думая о чем-то своем. Гаркун готов был поспорить на собственную руку, что знает, о чем думает его старинный приятель Павел Сергеевич Мышляев.
– Не спеши, Паша, – сказал он. – Я еще могу пригодиться.
– Ты так думаешь? – с сомнением переспросил Мышляев, опуская автомат. – А впрочем, кто тебя знает… Ладно, пойдешь первым.
Гаркун хотел было сказать, что ходок из него теперь никудышный, но воздержался: альтернативой предложению Мышляева была немедленная смерть. Продолжая прижимать обе руки к поврежденному боку, он неверными шагами двинулся в сторону трапа, который вел из подвала наверх, в бункер. Здесь ему пришлось туго: взбираться по отвесной лестнице, держась при этом за бок, было невозможно. Гаркун осторожно опустил руки и выпрямился настолько, насколько позволял горб. Боль была такой острой, что он чуть не потерял сознание. Намертво стиснув зубы, весь покрытый холодной испариной, Гаркун стал карабкаться по трапу.
Добравшись, наконец, до люка, он толкнул тяжелую крышку, но та не подалась ни на миллиметр.
– Заперто, – растерянно сказал он смотревшему на него снизу Мышляеву.
– Стучи, Гена, – ответил тот, беря автомат наизготовку. – Они должны быть где-то поблизости.
Стучи, не стесняйся.
Гаркун забарабанил кулаком по холодному железу. Стук получился совсем слабым, но его услышали.
Наверху лязгнул засов, и тяжелая крышка поднялась, пронзительно скрипя ржавыми петлями. Гаркун увидел над собой недовольную физиономию охранника и черное дуло смотревшего вниз автомата.
– Тебе чего, урод? – неласково поинтересовался охранник.
– Несчастный случай, – едва шевеля непослушными губами, пролепетал Гаркун. – Мне нужна медицинская помощь. Ребра…
В это время стоявший под самым люком Мышляев открыл огонь. Он знал, что часть выпущенных им пуль обязательно попадет в Гаркуна, но надеялся, что охранник тоже получит свое. Горбатый гравер сослужил
Гаркун молча рухнул вниз, похожий в полете на гигантского уродливого паука, сорвавшегося со своей паутины. Стоявший над люком охранник выронил автомат, схватившись за простреленное плечо, и упал на одно колено, так как перебитая нога перестала его держать. В следующее мгновение он мягко повалился на бок, так что Мышляев потерял его из виду.
– Есть, сука! – торжествующе завопил Мышляев. – Вперед, профессор!
Он первым бросился к трапу, наступив по дороге на окровавленное лицо Гаркуна и даже не заметив этого. Карабкаясь по трапу, он все время смотрел вверх, чтобы вовремя заметить опасность, если та появится.
Он заметил опасность, но предотвратить ее уже не смог. В проеме люка вдруг появилась испачканная кровью рука, в которой было что-то зажато. Потом пальцы разжались, и прямо в лицо Мышляеву полетел какой-то темный предмет, имевший неприятно знакомые очертания – не то картофелина, не то небольшой булыжник, не то…
В следующее мгновение крышка люка захлопнулась с похоронным лязгом, а пару секунд спустя в подвале прогремел взрыв.
Глава 17
Ближе к делу
Сидя на переднем сиденье полосатого, как зебра, «лендровера» рядом с Пауком, который, беспечно насвистывая, гнал машину сквозь летящий навстречу мокрый снег, Абзац размышлял о том, что все идет как-то не так. Он пропустил момент, когда в его жизни наступил очередной перелом, и теперь судьба молотила его со всех сторон, как брошенный на утоптанную землю сноп. Что-то изменилось то ли в окружающем мире, то ли в нем самом, иначе откуда было взяться всем этим напастям? "Видимо, там, наверху, все-таки кто-то есть, – решил Абзац. «Кто-то, внимательно наблюдающий за нами. Кто-то, кому очень не нравится мое поведение. „Мне отмщение, и я воздам“ – так, кажется, написано в Библии? Если и не совсем так, то очень похоже. Вот он и намекает мне: куда ты лезешь, морда? Кем ты себя возомнил?»
Ехать с Пауком к заказчику тоже, наверное, не стоило. Приедешь, а там засада: пятеро ребят, готовых произвести с тобой окончательный расчет при помощи современного скорострельного оружия… Умнее всего было бы просто вытрясти из Паука свои денежки и убираться подобру-поздорову. "В конце концов, это не мое дело, кто кого обманул – Паук меня или заказчик Паука. Мое дело – получить деньги за добросовестно выполненную работу.
А из Москвы, наверное, все-таки придется уехать, устало подумал он, разминая сигарету. Теперь Барабан не успокоится, пока не прибьет мою шкуру у себя над диваном. Я выкосил почти всех его бригадиров, а Моряка шлепнул уже после того, как сам же предложил Барабану разойтись миром. Теперь меня будут искать до победного конца. Вряд ли Барабан поверит, что Моряка поставил на перо случайный лох. И вряд ли он свяжет смерть своего дружка с тем дорожно-транспортным происшествием. Он наверняка воспринял это как объявление войны, и теперь вопрос стоит просто: или я, или он. Да он давно так стоит, этот вопрос…"