Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему
Шрифт:
С тех пор он стал часто заглядывать ко мне, иногда неожиданно заруливая часа в три ночи после какого-нибудь концерта. Мы почти никуда не ходили, разве что выбирались поужинать или посмотреть кино. Зато мы очень много времени проводили в постели. Дэйви запросто избавил меня от всех комплексов по поводу секса или моей внешности, и я научилась по-настоящему испытывать удовольствие, что мне раньше ни с кем не удавалось. Ему нравился оральный секс, и тут я старалась вовсю. Дэйви уверял, что я настоящий мастер в этом деле, и, пожалуй, он не ошибался. Для него я была готова на все что угодно. Я проглотила столько его спермы, что даже во время гастролей, когда он уезжал на несколько дней, его вкус оставался у меня во рту. Как-то раз мы говорили о сперме, и я сказала, что у каждого она разная на вкус, а он принялся рассуждать, будет ли его сперма отдавать бананами, если питаться ими целую неделю. Сам он не стремился доставить мне удовольствие языком, но я не обижалась, поскольку такие фокусы больше меня не интересовали. Я обожала его. Мне нравилось часами разглядывать его лицо, пытаясь понять, чем же оно так цепляет. Нос у него был слишком длинный, а глаза – слишком светлые (обычно Дэйви носил контактные линзы на тон темнее), но благодаря невероятно красивым губам и мягким волосам он выглядел настоящим красавцем. У него не было ни малейшего физического
В сексе его привлекало разнообразие. Однажды ночью он попробовал хлестнуть меня кожаным ремнем, и мне понравилось, потому что это сделал Дэйви, а не кто-нибудь другой. Однако ему опыт показался не очень интересным, и мы больше к этому не возвращались. По его словам, я пробуждала в нем жестокость, которой он раньше не замечал за собой, но именно это ему во мне очень нравилось. В постели мы перепробовали множество игр. Мы постоянно экспериментировали, изобретая новые позы и соревнуясь, кто придумает самую интересную и удобную. Иногда он входил в меня и мы надолго замирали, просто глядя друг другу в глаза и не шевелясь. Дэйви говорил, что так занимаются любовью йоги. Мы воображали, будто проводим первую ночь вместе или последнюю. Сначала я соблазняла его, а потом он меня, проверяя, сколько каждый из нас сможет продержаться, прежде чем уступит. Я ласкала его, когда мы смотрели телик, чтобы выяснить, успеет ли он кончить, пока идет реклама. Я ублажала себя у него на глазах, а потом смотрела, как он делает то же самое. Иногда мы мастурбировали одновременно наперегонки. Такое я уже проделывала и раньше: мастурбировать меня учил один продвинутый парень, последователь Вильгельма Райха [3] , который посещал специальные курсы по его философии и даже построил себе «оргонный аккумулятор», чтобы это ни значило. Согласно учению Райха, оргазм очень важен для формирования энергии человека, и когда этот парень обнаружил, что я не достигаю с ним оргазма, он не на шутку озаботился священной миссией избавления меня от столь тяжелой участи. Неделями он пытался добиться, чтобы я кончила. Мы перепробовали все мыслимые и немыслимые позы и ухищрения, но ничего не помогало – возможно, я слишком старалась. И вот однажды ночью, уже почти отчаявшись достичь успеха, он начал активно массировать мне клитор пальцами. Сначала мне было очень неприятно, но я молча терпела раздражение во имя эксперимента; к тому же перспектива тусклой жизни без плотских наслаждений, нарисованная этим парнем, меня очень печалила. Но вдруг я почувствовала, что все меняется. То ли я расслабилась, то ли он нашел верную точку, но все тело вдруг наполнилось приятной истомой, а мысли улетучились. Меня захлестывали волны удовольствия, я превратилась в сплошную чувственность и чуть не умерла от наслаждения, когда наконец кончила. Задержав дыхание, я растягивала это необыкновенное ощущение, пока буквально не взорвалась изнутри, испытав одновременно целый букет оргазмов, исторгнувших у меня пронзительный стон. Пока я, дрожа, пыталась отдышаться, мой парень решил немедленно повторить опыт, намереваясь убедиться, что результат не был случайностью. Он убеждал меня на сей раз обойтись своими силами, но я наотрез отказалась, потому что раньше никогда себя не ублажала и считала это занятие постыдным. Однако искушение повторить те сказочные ощущения оказалось сильнее, и через некоторое время я все-таки попробовала мастурбировать в одиночку. Очень скоро я полностью овладела этим искусством и при любой возможности запиралась у себя в комнате, чтобы доставить себе удовольствие, в котором и правда было нечто целительное, как и обещал тот парень. Я настолько увлеклась этим, что отшила всех своих любовников, даже того, который меня всему и научил. Мне хотелось остаться наедине с собой. Но когда первая горячка прошла и я насытилась новым опытом, то радовалась лишь тому, что кожа у меня не покрылась оспинами и чешуей, а нос не отвалился, потому что в глубине души я верила страшилкам, которыми пугают подростков. Чего вы хотите, мы было всего пятнадцать.
3
Вильгельм Райх (1897–1957) – австрийский и американский психолог, ученик Фрейда, ратовавший за отмену репрессивной морали и половое просвещение.
Мне все еще не удавалось достичь оргазма классическим путем, хотя многие девушки уверяют, что у них все получилось с первого раза. Иногда я кончала, когда парень меня вылизывал, но только если он умел делать это как следует. К счастью, попадались и умельцы, но их было немного, а учить мне никого не хотелось. Я не говорю, что совсем не получала радости от секса. Мне нравился физический контакт, я любила и умела доставлять удовольствие. Когда удается довести партнера до вершин наслаждения, это настоящий творческий акт, но мне требуется немало времени, чтобы добиться совместимости в сексе. Я знаю, что не фригидна, но знаю и свой предел. Если парень требует секса каждую ночь, занятия любовью превращаются в механический процесс, который начисто убивает всякое желание. Но мне вечно не хватало смелости признаться в этом, и когда парни начинали настаивать на том, чтобы доставить мне удовольствие, я в ответ только напрягалась, поскольку обычно они лишь хотели потешить свое самолюбие. Большинство парней считают оргазм подружки делом чести и дико обламываются, если не удается кончить одновременно с партнершей. А мне нужен был тот, кто действительно хотел меня понять и прочувствовать. Дэйви таким и оказался. С беспощадной честностью он пытался докопаться до истины и вынудить меня к полной откровенности. Редкий случай, чтобы парень вообще расспрашивал о таких вещах, и я впервые настолько сблизилась с любимым.
Сначала я стеснялась рассказывать о своих ощущениях, но Дэйви такие разговоры по-настоящему возбуждали, и я научилась прислушиваться к себе и откровенно обсуждать любые вопросы. Как-то мы целую неделю не занимались сексом, а только мастурбировали и делились своими впечатлениями.
Мы вообще очень много разговаривали. Говорили о духовности, о Гурджиеве [4] и реинкарнации, о переселении душ и нирване. Я мало что смыслила в таких материях, к тому же в то время ходило множество теорий подобного толка, но речи Дэйви казались мне вполне убедительными. Иногда он обижался на меня, упрекая, что я не воспринимаю его слова о душах всерьез, но я не смеялась над ним, меня просто удивляла его увлеченность. Он считал, что единственный правильный вид трипа – следовать плану, изложенному в книге Тимоти Лири «Психоделический опыт», и двигаться от одной фазы к другой. Если делать все правильно, то в какой-то момент тебя ослепит «белый свет» самопознания.
4
Георгий Иванович Гурджиев (1866–1949) – российский оккультист, духовный учитель, писатель, композитор.
Поэтому мы решили принять кислоту вместе. Наш эксперимент напоминал торжественное действо: Дэйви впал в транс и зачитывал главы из «Психоделического опыта» в попытке максимально раскрыть свое сознание, но мне никак не удавалось сосредоточиться. Отвлекали изгибающиеся стены и яркие мерцающие цвета, а восторженный голос Дэйви казался чужим и неприятным. В голове теснилось множество важных мыслей, но я не могла подобрать слова, чтобы озвучить свои идеи. Дэйви предупредил, что у меня могут начаться кошмары наяву, но обычно со мной такого не бывает, это не моя тема. Скрытые невротики – вот кто главный кандидат на кислотные «измены». Наркотик ослабляет их защиту, и в сознание врываются те самые ужасы, о которых в реальной жизни они боятся даже думать; глубоко запрятанные страхи начинают пожирать их изнутри. По-моему, мы очень долго обсуждали этот вопрос, хотя кто знает – во время прихода время течет иначе, и мы даже успели поругаться, в мгновение ока перейдя от страстной любви к жесточайшей ненависти. Дэйви злился, что я будто бы мешаю ему сосредоточиться на поиске «белого света». По его словам, приход – это ритуал, а не развлечение и те, кто просто ходит тусоваться в кислоте, вообще не понимают, что к чему. Врожденный перфекционизм проявлялся у Дэйви во всем, и даже кислотные трипы он стремился довести до совершенства. Так или иначе, в конце концов он добился желаемого и воздел руки в знак приветствия «белого света». Ему было совершенно наплевать, что с него внезапно сползли штаны, потому что сознание Дэйви уже растворилось в потоке всего и вся, и я знала, каково это. В целом, трип получился крутой, и после него мы стали близки как никогда.
Чтобы впечатлить Дэйви, я решила собраться с мыслями и найти работу. Он очень любил выражение «собраться» и ненавидел «несобранных» девиц, не давая им никаких поблажек. Благодаря контактам, которые остались у меня со времен службы в газете, я смогла получить заказ на статью о модных хиппи-бутиках, как их тогда называли. Мне даже не пришлось особенно утруждаться, потому что в основном заметка состояла из фотографий, однако она очень впечатлила Дэйви. Пока я печатала на машинке, он сходил за своим ситаром и сел подыгрывать мне, чтобы добавить вдохновения. Он обрадовался еще больше, когда я получила работу на недельном фестивале поп-музыки в Риме. В мои обязанности входило написание и редактирование статей, которые печатались в еженедельной газете во время подготовки к фестивалю. В результате я могла постоянно общаться с клевыми артистами и прочими важными персонами.
Но вскоре фестиваль столкнулся с финансовыми проблемами – неделя превратилась в четыре дня, вместо пятидесяти групп в программе осталось только двадцать, а мне пришлось переключиться на техническую работу и компоновать усилители и прочее оборудование под нужды каждого исполнителя. Перед началом работы я не отличила бы электроорган «Farfisa» от утиной гузки, но довольно быстро всему научилась. Если я чего-нибудь не знала, то просто притворялась, что все в порядке, и спешно пыталась исправить положение. Я научилась сносно врать, и организаторы считали меня незаменимой, когда надо было успокоить расшатанные нервы обманутых инвесторов. Иногда Дэйви сопровождал меня в беготне по агентствам, и когда мне удавалось выбить необходимые условия, он гордился моим умением улаживать вопросы с жесткими и опытными организаторами.
Глава 5
Чем больше я влюблялась в Дэйви, тем сильнее попадала в зависимость от него, и комплексы начали потихоньку возвращаться. Мне не верилось, что его чувства ко мне столь же сильны, и поэтому я постоянно боялась, что он найдет себе другую. Меня мучили параноидальные видения, как на гастролях он цепляет юных фанаток, ведь прямым текстом он ни разу не обещал мне хранить верность. Как только он отправлялся на выездные выступления, я начинала ревновать и злиться. Его мои подозрения раздражали – он требовал от меня уверенности в себе, – но от этого было только хуже, потому что я не могла справиться с собой. В итоге Дэйви стал всерьез расстраиваться из-за моего недоверия, и безоблачное счастье первых месяцев наших отношений сменилось ссорами. Он критиковал мое поведение и жаловался, что чувствует себя виноватым, если не проводит со мной каждый вечер, хотя никакой настоящей вины за ним нет, ведь он любит меня и собирается в скором времени найти для нас общее жилье. Я понимала, что нужно успокоиться, чтобы все снова наладилось, и даже пыталась обуздать свою ревность, но ничего не получалось. Я без конца делилась с Дэйви своими переживаниями, и он все меньше верил в мою искреннюю любовь.
Походы на концерты с Дэйви тоже не особо помогали. У них выступления проходили иначе, чем у The Satin, – The Transfer не тусовались и не переодевались в концертные костюмы, для них это была просто работа, и Дэйви никак не мог понять, почему я стремлюсь его сопровождать. Однако он старался угодить мне и приглашал почти на все местные выступления. Во время шоу я стояла у сцены и слушала, как фанатки обсуждают музыкантов, и больше всего внимания, конечно же, уделялось именно моему парню, отчего я совсем падала духом. Нет, разумеется, я гордилась его притягательностью, но одновременно меня напрягало, что чужие девицы болтают о нем, как о призовом жеребце. «Он мой», – мрачно думала я. Вне сцены я старалась не отставать от него ни на секунду, чтобы все видели: я его девушка. Но Дэйви дорожил своими поклонниками и попросил меня не демонстрировать так очевидно, что мы вместе. Поэтому мне часто приходилось в одиночестве сидеть в углу гримерки, пока он болтал с фанатами и раздавал автографы. А потом произошло событие, из-за которого все действительно изменилось.
Группа Дэйви, The Transfer, была очень популярна в лондонской андерграундной тусовке, но не гребла миллионы и не так уж часто получала приглашение выступить в других городах. И однажды Зака Фрэнкса, лидера The Transfer, позвал к себе Дэн Кейси, чья группа The Savage собиралась в большой американский тур. Зак сначала отказывался, но Дэн продолжал настаивать, и в итоге Фрэнкс уступил, что означало конец The Transfer. Как бы ни нравилась Заку музыка собственной группы, перспектива путешествий и заработка оказалось привлекательнее скромного успеха The Transfer. Без Фрэнкса группа не имела смысла. Все сходили с ума от его игры на органе, а эпатажное поведение на сцене приводило публику в экстаз. Заменить его было просто невозможно, поэтому команду ждал неминуемый распад, и вся тусовка горевала и злилась, что провинциальная публика вовремя не оценила такую крутую музыку.