Грядущий мир. Фантастические повести советских авторов 20-х годов
Шрифт:
Но во всемирном городе, в бронированных улицах, так же легко дышат, как когда-то в лесах. В бесчисленных химических заводах вырабатывается озон. [4] Он струится по сети труб на улицах и насыщает воздух.
На широкой площади — огромное круглое здание с голубым прозрачным куполом. Университет. По ступеням в широко распахнутые двери льется народ. В легких одеждах из светлой ткани. Мужчины и женщины одеты одинаково. Головы без волос, лица — бриты: сильно развитой череп, ярко выразительные лица; подвижные, бойкие глаза радостны и налиты энергией. У женщин лица тоньше, формы тела округлее,
4
Газ, получающийся от электризирования водорода. Уничтожает вредные испарения и микробы в воздухе. (Прим. к изд. 1923 г.)
К куполу причаливают воздушные машины. Они бесшумны. Ни моторов, ни крыльев. Это воздушные корабли с поршнями. Особые аппараты поглощают шум поршней. Сгущенная внутри-атомная энергия [5] приводит в движение небольшой двигатель. Корабль юрко-проворно и быстро скользит по воздуху. Прилетевшие на кораблях спускаются в зал на лифтах.
Огромный круглый зал охвачен подковами скамей и пюпитров. В центре возвышение, и на нем, на помостах, стоят две огромные гробницы. У длинного стола, перед гробницами, сидят несколько пожилых человек. В зале совершенно тихо. Около десяти тысяч человек в зале — и ни звука.
5
Все тела состоят из мельчайших частиц — атомов, обладающих силой взаимного притяжения и отталкивания. Эта сила и есть внутри-атомная энергия. (Прим. к изд. 1923 г.)
Звонкий удар колокола. Шелест движения десяти тысяч человек. Все прикладывают к вискам две крошечные чашечки, которые присасываются к коже. Присоединяют провода, идущие от чашечек к штепселям, укрепленным в пюпитрах. От штепселей провода убегают вверх, к куполу, к системе цилиндров. Этот прибор — чашечки, провода, цилиндры — представляет собой идеограф, передающий человеческую мысль, идеи, душевные переживания. Идеально чувствительная пластинка в чашечке идеографа отражает малейшее колебание нервного вещества в мозгу и переносит эти колебания толчками к слушателю, вызывая у него те же идеи, мысли и представления.
Встает старик Стерн. Он мысленно произносит:
— Друзья! Я начинаю свою лекцию.
Идеограф переносит его мысль в сознание десяти тысяч слушателей. Больше того: от купола университета бежит вниз и дальше по подземной трубе кабель. В каждом доме всемирного города находится аппарат идеограф. Десятки тысяч людей в разных концах мира присоединяют к кабелю идеограф и слушают лекцию Стерна.
И в тысячах тысяч голов одновременно вспыхивает идея:
— Он начинает лекцию.
Стерн мысленно возвращается на полстолетия назад. И в сознании тысяч и тысяч людей возникает мысль:
— Пятьдесят лет тому назад…
— Пятьдесят лет тому назад, — чеканит мысль Стерн, — при установке кессона, у северо-восточных берегов Америки, были найдены эти две гробницы. Они застряли в подводных камнях, обросли водорослями и морскими слизняками. Гробницы были извлечены из океана.
— Кто не знает истории открытия и извлечения этих знаменитых гробниц! — мысленно прерывают слушатели Стерна.
— Все знают об этих гробницах, — отпечатлевается в уме лектора.
Стерн не останавливается больше на этом, тем более, что времени осталось мало:
— Вам известно, что в гробницах находятся в анабиотическом сне два древних человека — мужчина и женщина. Их сон длился двести лет. Ровно через десять минут вскроются крышки гробниц. Вам известно, что газ замечательного ученого Морана опасен. Наденьте противогазные маски.
Шелест. Все надевают принесенные с собой маски. Удары колокола отсчитывают минуты:
— Бом! Бом! Бом!
Звонкий треск. Над гробницами взлетает облако пыли. Голубой газ, пронизывающий холодом до костей, наполняет зал. Но зал слишком велик, и мороз мгновенно спадает. Десятки электрических вентиляторов тотчас же выгоняют газ наружу.
— Маски можно снять, — мысленно диктует Стерн. — Слушайте!
Президиум встает с мест. Взбирается по лесенкам внутрь гробниц.
В умах тысяч и тысяч идеограф рисует картину: на дне гробниц две фигуры в красной шелковой ткани. Президиум рвет шелк. Белеется нагое тело. У левого бока, у сердца обоих людей, часовой механизм с лезвием, занесенным над каучуковой трубкой, проникающей в артерию. По трубке из бидона, стоящего в углу гробницы, бежит оживляющая жидкость. Лезвие медленно опускается на каучуковую трубку…
Во все концы мира идеограф несет отражения этой картины и переливает впечатление тех, кто на дне гробниц наблюдает ее, в головы, стиснутые чашечками идеографа.
Стерн прикладывает к сердцу фигур слуховую трубку и диктует:
— Слушайте! Слушайте!
Тысячи тысяч человек ощущают отраженные идеографом слабые, робкие толчки двух пробуждающихся сердец. Тук-тук-тук — стучится воскресающая жизнь. Тук-тук — слышат ее биение в разных концах мира. Шум воздуха, врывающегося в оживающие легкие.
— Слушайте!
Тупой стук. Лезвие обрезало трубки. Рычажок закрыл ранки.
Стерн прикладывает к вискам Викентьева и Моран чашечки идеографа:
— Слушайте! Слушайте!
— Но они мыслят на своем языке. Как же мы поймем? — несется со всех сторон к Стерну.
Стерн укоризненно качает головой:
— Разве вы забыли все, чему вы учились? Что такое мысль? Это, во-первых, химический процесс — преобразование нервного вещества. Это, во-вторых, физическое явление — перерождение клеточек мозга, колебание молекул, атомов, электронов. [6] Слова — это облачка, надстройка над всеми этими процессами. Значит, идеограф, передающий все эти колебания и изменения и вызывающий соответствующие явления в вашем мозгу, срывает оковы языка с мысли. Идеограф передает мысль на языке движения. Итак…
6
Мельчайшие частицы вещества — атомы состоят из частиц, называемых электронами. (Прим. к изд. 1923 г.)
Стерн обрывает свою маленькую лекцию:
— Слушайте! Слушайте, о чем думают, что чувствуют пробуждающиеся от двухвекового сна!
Викентьева несет куда-то вверх, потом в сторону, качает, зыблет. И вдруг остановилось. Звон в ушах. Голова наливается звоном. Тело точно не свое, деревянное, омертвевшее. Потом теплее, теплее, как будто кто-то тепло дышит на голову, на плечи, на грудь, на живот.
Ах, какая жгучая боль у сердца! Отчего? Да, да! Профессор Моран. Белый операционный стол… Сладко-терпкий запах хлороформа. Не надо! Викентьев хочет жить! Не надо анабиоза!