Грязь, пот и слезы
Шрифт:
И все-таки после каждой такой адской тренировки возбуждение всегда побеждало сомнения в моих силах, и я постепенно привыкал к боли.
Умение не обращать внимания на боль, похоже, здесь было самым необходимым.
Глава 39
Наконец нас допустили к первому уик-энду предварительных испытаний.
В половине шестого пятницы я был уже около казарм, откуда нас должны были отвезти в штаб-квартиру САС.
Там намеревались еще раз убедиться, что мы «серьезно настроены участвовать в отборе и осознаем, чего от нас ожидают».
Так в тот первый вечер заявил офицер нашей группе, усевшейся на полу в скудно освещенном ангаре.
Он добавил:
– Хотелось бы, чтобы вы все прошли отбор, потому что мы постоянно нуждаемся в притоке людей. Но это удается не всем. Можете поверить, мне достаточно будет пальцев на обеих руках, чтобы пересчитать тех из вас, кто будет принят.
В ту ночь, дожидаясь, когда настанет половина шестого утра, я почти не спал на жестком бетонном полу в темном ангаре, с которым мне суждено было свыкнуться за предстоящие несколько месяцев.
В 6:00 нам отдали приказ начать кросс. (На эти предварительные испытания прибыли все батальоны 21-го полка.)
Первое задание было довольно простым: за один час пробежать по пересеченной местности восемь миль. Мы углубились в лес по тропе, которая вилась вверх по холму, – эту дистанцию мы преодолевали уже в четвертый раз.
Остаток утра был посвящен урокам начального образования, которые вели офицеры-специалисты, после чего нас коротко ознакомили с дальнейшей программой.
Затем мы побежали вниз на учения по штурму.
На курсах морских пехотинцев я проходил довольно серьезные учения по штурму. Но здесь сразу стало ясно: все будет иначе. Тогда эти учения увлекали нас, даже доставляли удовольствие, теперь же они предвещали тяжелый труд и физические страдания.
Инструкторы хотели видеть в претендентах заинтересованность в конечном результате, готовность к напряжению всех сил и наблюдали за каждым нашим действием.
Иногда они быстро подбегали, отводили какого-нибудь бедолагу в сторонку и тихо говорили ему:
– Проделай все сначала, только как полагается и в три раза быстрее и энергичнее.
После двух часов непрерывных перекатов, ползания, подъемов и нырков мы совершенно выбились из сил, мышцы рук и ног сводило от перенапряжения.
Не успели мы передохнуть, как получили приказ за несколько минут прибыть к небольшой поляне, находившейся на приличном расстоянии в лесу. Вся поляна была в крышках люков, которые вели в подземные туннели.
Худшего места для тех, кто страдал клаустрофобией, невозможно было найти.
Но времени на раздумья нам не дают и одного за другим вталкивают в эти маленькие лазы – и опускают за нами крышки люков.
Предоставленные самим себе, мы пробираемся по темному подземелью, ползем по лабиринтам, состоящим из узких проходов всего три фута высотой.
Мы наполовину погружаемся в воду и грязь. Я ползу все дальше и дальше, нащупывая дорогу вытянутыми руками. Как только я добираюсь до очередного люка, откуда сквозь щели проникает слабый свет, тут же слышится топот тяжелых армейских ботинок по металлической крышке.
– Дальше! Вперед! – кричит инструктор. – Быстрее!
Спецназовцам нельзя бояться тесного замкнутого пространства – ведь во время выполнения задания они могут оказаться и в таких условиях, а потому должны обладать умением обуздывать свои эмоции, научиться их контролировать.
Если тебе это не по силам, то лучше, чтобы это выяснилось сейчас, до того, как тебя допустят к отбору.
Наконец нам разрешили вылезти из этих крысиных нор – тяжело дыша, мы еле стояли на дрожавших ногах. Но нам приказывают еще раз пройти десантноштурмовую полосу.
Такие нагрузки даются затем, чтобы инструкторы подметили слабые стороны каждого из нас: проявил ли ты настойчивость, упорство, умение владеть собой в критические моменты.
Но и после этого нам не дали отдохнуть.
Нас привели к громоздкой и тяжелой артиллерийской пушке, застрявшей в грязи на середине поля.
– Вытащить ее, ребята, живо!
Ухватившись за трос, мы изо всех сил стараемся вытянуть пушку, и вскоре колеса начинают медленно поворачиваться.
– Мы скажем, когда остановиться… И если вы остановитесь раньше, будете отчислены…
Офицеры-инструкторы редко повышают на нас голос, обычно только молча наблюдают – смотрят, в состоянии ли мы без понуканий выполнять задание с полной самоотдачей. В этом и заключается их принцип отбора.
– Вы должны сами себя подстегивать – если будете работать вразвалку, сами себя подведете, это понятно?
Это было понятно, но очень трудно, хотя лично мне все это нравилось.
Такая зависимость от самого себя почему-то придавала сил.
Большей части бывших солдат, с которыми я встречался на отборе, самодисциплины явно недоставало. Они привыкли к тому, что сержанты постоянно подгоняют их своими окриками.
Но в САС были иные требования, и те, кто не умел выполнять задачу самостоятельно, не дожидаясь окрика, вскоре выпадали из списка.
Ты должен был сам себя подстегивать, даже если находишься один. И как я быстро понял, в САС всегда приходилось «еще чуть-чуть поднажать».
Наконец наступили сумерки, и мы спустились вниз, к ангару. День был длинным и тяжелым, я раскатал свой спальный мешок на бетонном полу и мгновенно уснул.
Было еще темно, когда снаружи донеслись крики капралов. Я поспешно оделся. В 5:50 я взвалил на спину тяжеленный рюкзак и, едва передвигая ноги, вышел под еще темное небо. Снаружи было заметно холоднее, чем в сыром ангаре.