Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
Шрифт:
"Давай-давай, вали отсюда. У меня есть дела и поважнее".
Но, конечно же, я пошел посмотреть на него. Я, возможно, ненавидел его вкус, но мне нравилось его отношение.
Той ночью я украл пинту «Джек Дениэлс» , сунув бутылку в носок, и выхлестал её перед тем, как войти в бар. Внутри я увидел, как весь в коже маленький заскорузлый Квазимодо, играл на гитаре слайдом микрофонной стойкой, перемещая её вверх и вниз по грифу с невероятной скоростью. Он как сумасшедший выбивал дерьмо из этой грёбаной гитары так, как будто он только что застукал её в постели со своей подругой. Я никогда в жизни не видел, чтобы кто-нибудь так играл на гитаре. И он тратил впустую свой талант с группой, которая напоминала опустившихся «Allman Brothers». После выступления мы сели вместе и выпили. Я был поражен его игрой и решил, что прощу
Я начал менять группы как перчатки. Я приходил на прослушивания по объявлениям в журнале «Ресайклер» («The Recycler»), денёк играл с ними, а затем никогда больше не появлялся. Наконец, идя на встречу с очередной группой, я научился оставлять свой бас в багажнике автомобиля. Если у них не было сабвуфера, который был почти у всех (т.к. все косили под «Lynyrd Skynyrd», а я косил под Джонни Тандерса), я говорил им, что мне необходимо сбегать к автомобилю за инструментом, а затем просто уезжал восвояси.
Вскоре я был вознаграждён за упорство в поисках: я ответил на объявление группы под названием «Garden» или «Soul Garden», или «Hanging Garden», или «Hanging Soul». Это были мрачные парни с длинными черными волосами, которые более или менее были похожи на меня. Однако они играли ужасный «Дорз», что-то похожее на психоделический джэм-рок, и я снова сбежал. Но я продолжал встречаться с гитаристом этой группы Лиззи Грэйем (Lizzie Grey) в клубе «Старвуд». У него были длинные вьющиеся волосы, вздыбленная причёска и высокие каблуки. Эдакая помесь Элиса Купера с гремучей змеёй, он одновременно был и самой красивой женщиной, и самым уродливым мужчиной, которого я когда-либо видел, за исключением, пожалуй, музыканта Тайни Тима. Скоро выяснилось, что мы оба были одержимы «Cheap Trick», «Slade», «Dolls», ранними «Kiss» и Элисом Купером (особенно, «Love It to Death»).
Именно через Лиззи я присоединился к моей первой группе в Голливуде. Лиззи был приглашен огромным ужасным ублюдком по имени Блэки Лоулесс (Blackie Lawless), чтобы играть в группе под названием «Sister», которая также включала в себя неистового и сумасшедшего гитариста Криса Холмса (Chris Holmes). Я знал Блэки по гриль-бару "Rainbow": он мог просто стоять в середине зала, высоченный, с длинными черными волосами, в черных кожаных штанах и черной косметикой на глазах, и испускать магнетизм такой силы, что все девчонки скоро были у его ног. Каким-то образом Лиззи уговорил Блэки позволить мне играть на басу в «Sister» — обречённой на распад, уродливой и зловещей группе. Мы репетировали на Гауэр Стрит в Голливуде, где репетировали «Dogs».
Блэки был удивительным поэтом-песенником и, несмотря на тот факт, что он был холоден и закрыт, он вдохновлял всех своей речью, а посему производил впечатление не только музыкой, но и своим появлением. На сцене он ел червей и рисовал пентаграммы — в любом случае, это вызывало реакцию у публики. В студии мы записали несколько песен, например, "Mr. Cool", иногда мы садились в кружок и часами обсуждали то, как мы будем выглядеть на сцене или что он пытается выразить в той или иной своей песне. Однако Блэки принадлежал к классу людей, подобных мне, кто видел жизнь как войну — и он всегда должен был оставаться генералом. Остальная часть группы, как предполагалось, была хорошими солдатами и ничем больше. Так Блэки и я скоро начали бодаться, снова и снова, пока не расшибли свои лбы в кровь, и, как у генерала группы, у него не было другого выхода, кроме как уволить меня со службы. Вскоре он выгнал и Лиззи, и мы оба решили сформировать свою собственную группу.
К тому времени я был абсолютно без гроша. Меня уволили из винного магазина и с фабрики за то, что, репетируя с группой, я прогуливал работу. Я нашел работу в другом магазине звукозаписей под названием «Wherehouse Music» на пересечении Сансет и Уэстерн, где мне удалось избежать неприятностей. Когда с деньгами было совсем туго, я сдавал кровь в клинике на Сансет, чтобы оплатить счета. Однажды утром, пока я ждал автобус до «Уэрхаус Мьюзик», я познакомился с девчонкой по имени Энджи Саксон. Вообще-то, у меня не было никакого интереса к женщинам, за исключением одной или двух, когда они могли обеспечить меня деньгами: всё остальное время они были где-то далеко от меня. Но Энджи была другой: она была певицей, и мы могли
Если не считать Энджи и Лиззи, у меня не было друзей, которые продержались бы дольше недели, я никому не мог доверять. Поскольку я всегда голодал и сидел на стимуляторах, я часто чувствовал, как будто у меня нет тела, словно я был всего лишь дрожащей массой нервов. Однажды, когда я почувствовал себя особенно подавленным и беспокойным, я решил найти своего отца. Я убедил себя в том, что звоню ему потому, что мне нужны деньги — деньги, которые он должен был мне за все эти годы, с тех пор, как он оставил меня. Но сейчас я понимаю, что я хотел чувствовать себя связанным хоть с кем-то, говорить с ним и, возможно, в процессе общения узнать хоть что-нибудь о том, что сделало меня таким безумным. Я позвонил моей бабушке, потом матери, и они сказали мне, последнее, что они слышали о нём, что он работает в Сан-Хосе в Калифорнии. Я позвонил в справочную службу, спросил о Фрэнке Феранна и нашел его. Я записал номер рядом с телефоном, а затем залпом выпил пятый вискарь, чтобы набраться храбрости прежде, чем набрать его.
Он поднял трубку на первом же гудке, и, когда я сказал ему, что это я, его голос стал грубым. "У меня нет сына, " — сказал он мне. "У меня НЕТ сына. Я не знаю, кто вы".
"Да пошёл ты…", — завопил я в телефон.
"Не звоните сюда больше никогда", — рявкнул он в ответ и повесил трубку.
Это был последний раз, когда я слышал его голос.
Я проплакал много часов подряд, я вытаскивал пластинки из картонных обложек и бросал их в противоположную стену, наблюдая, как они разлетаются на мелкие кусочки. Я хватал куски винила и скрёб ими свои руки вверх-вниз и крест-накрест до тех пор, пока на красной распухшей коже не выступали капельки крови. Хотя я не думал, что смогу уснуть той ночью, но, так или иначе, первое, что я сделал, проснувшись следующим утром удивительно спокойным, я решил изменить своё имя, данное мне при рождении. Я не хотел всю оставшуюся жизнь таскать его, как ярмо, и быть тёзкой этого человека. Какое он имел право сказать, что я — не его сын, если он даже никогда не был мне отцом? Сначала я убил Фрэнка Феранна Младшего в песне «On with the Show», написав:
«Фрэнки умер прошлой ночью
Говорят, он покончил с собой
Но мы-то знаем
Как всё было на самом деле»
Затем я сделал это официально.
Я помнил, что Энджи всегда рассказывала мне о своём старом друге из штата Индиана, парне по имени Nikki Syxx, который играл в кавер-группе, входившей в число сорока лучших кавер-групп, а позднее — в сёрф-панк-команде под названием «John and Тhe Nightriders». Мне нравилось его имя, но я не мог просто так украсть его. Так что я решил взять себе имя Никки Найн (Nikki Nine — девять). Но все сказали, что это слишком по-панковски, а панк-рок в то время был в моде. Мне нужно было что-то более рок-н-рольное, и Сикс (Six — шесть) было то, что надо. Поэтому я решил, что какой-то сёрфер, играющий панк-рок, не заслуживает такого крутого имени, и вскоре я подал заявление о том, чтобы официально сменить имя на Никки Сикс (Nikki Sixx). Это было похоже на похищение его души, потому что годы спустя люди будут подходить ко мне и говорить: "Никки, чувак, помнишь меня, я из Индианы?" Я отвечал, что никогда не был в Индиане, а они говорили: "Да ладно, мужик, я видел тебя с «John and Тhe Nightriders»."
Прошение Фрэнка Феранна о смене имени на Никки Сикс.
Как-то во время тура «Girls, Girls, Girls», переключая каналы телевизора в гостиничном номере, я увидел на экране странного субъекта с землистым цветом кожи и длинными волосами, у которого брали интервью. Услышав слова: "Он — дьявол!", я остановился, чтобы посмотреть. Далее последовали бессвязные разглагольствования: "Он взял мое имя, высосал мою душу и продал её всем вам — я был настоящим Никки Сиксом (Nikki Syxx). А он использует мое имя, чтобы распространять слово Сатаны." Никки Сикс, или Джон, как его теперь звали (здесь уместно упомянуть, что Джон (Иоанн) — это святой из нового завета, который возвещал о конце света), стал заново рожденным христианином.