Грязная магия
Шрифт:
– А... да... – согласился Рыгтантропов. – Они, в натуре, ведут себя как-то странно...
– Странно! – Арс едва не подавился пивом. – Да Шнор на этот хренолайф почти молится! Только о нем разговаривает! Даже на девчонок внимание перестал обращать!
– О!
Последний симптом был самым тревожным. Если молодой человек прекращает уделять внимание противоположному полу, то у него что-то повернулось в мозгах, и явно не в ту сторону.
– А еще, —'Арс изобразил на лице настоящий ужас, – иногда он не помнит, что делал!
Тили-Тили
– Это как? – нахмурился Рыггантропов.
– А вот так. Уйдет куда-то и приходит через час или два, глаза безумные и бормочет чего-то. А спросишь потом, где он был, так он отвечает «Как где? Ты меня не видел, что ли? Я же тут сидел!».
– Да... надо что-то делать! – согласился Рыггантропов. – Может быть, кому-нибудь морду набьем?
– Кому? – поспешно возразил Арс. Рыггантропов, выросший в Дырах, от всей души предлагал то, что умел делать хорошо, и даже очень хорошо (с этим соглашались и те, кого Рыггантропов избил. После того, как к ним возвращалась способность говорить). – Нет, мне тут помогли найти отличное заклинание, которое возвращает рассудок тем, кто его утратил!
Тили-Тили выразил одобрение целой серией шипящих звуков.
– Но чтобы оно подействовало, человека нужно держать на одном месте полчаса! Так что Шнора и Нила придется оглушить и похитить!
– Ага, типа все одно почти как морды бить! – обрадовался Рыггантропов.
– Без вашей помощи мне никак не обойтись, – вздохнул Топыряк. – Ну что, поможете?
– Нема базару, – довольно невнятно выразился Рыггантропов. Тили-Тили просто кивнул.
– Признавайся, каменная башка! – сержант Калис предпочитал вести допрос в стиле «говори-а-не-то-по-поч-кам». – Это ты сделал?
– Это у троллей головы каменные! – сидящий на стуле маленький, но очень бородатый гном воинственно выпятил невидимый под рыжими волосами подбородок. – И в чем я должен признаваться?
– Во всем! – посоветовал Лахов. – Чистосердечное признание облегчает вину!
Ргов с удивлением посмотрел на командира. Самая умная фраза, на которую до сего дня был способен лейтенант, звучала примерно так: «Эйты, ещепива, побольшеипобыстрее!».
– А какую вину? – несмотря на отсутствие под рукой топора, гном не собирался сдаваться.
– Свою! – рявкнул Калис, нависая над гномом. Сегодня сержант нацепил клетчатую юбку – традиционную одежду обитателей Лоскута Низкие горы, и торчащие из-под нее кривые волосатые ноги выглядели настоящим орудием уст-Ращения.
– Да ни в чем я не виноват! – гном несколько оторопел.
– Это ты так думаешь! – вновь вступил в дело лейтенант. – А вот мы уверены в обратном! Что ты делал вечером того дня?
– Какого дня?
– Ну и тупые задержанные пошли! – сокрушенно вздохнул Лахов. – Тебе что, в детстве на голову булыжник упал? Того дня, в который ты совершил преступление!
– Да какое? – гном по имени Большая Кирка, судя по всему,
– Признавайся сам! – Калис порылся где-то под плащом, который носил постоянно, и с легким звяканьем извлек большой и очень кривой нож. – А не то мы перестанем разговаривать с тобой... как это называется?., вежливо, и перейдем к настоящему допросу!
– А что был за день, в который я совершил преступление? – завидев нож, Большая Кирка решил пойти навстречу страже.
– А ты не знаешь? – удивился Лахов.
– Я... эээ, забыл!
– День Изящного Слизняка.
– Да я в тот день из лавки не выходил! Чем хотите поклянусь!
– Точно? – Калис вытащил из-под плаща устрашающего вида щипцы и попытался с их помощью откусить заусенец. С таким же успехом можно было использовать лом в качестве иголки.
– Да! Да! Никуда не выходил!
Стражники удивленно переглянулись. Одним из навыков их профессии было умение отличать ложь, даже тонко спрятанную. И каждый из них готов был поклясться, что Большая Кирка не врет.
Мало кто осмелится врать, завидев инструменты Калиса.
Гном был уверен, что в тот вечер не выходил из лавки. Но в то же самое время его видели среди толпы, громившей храм. Большинство гномов для людей на одно лицо, и Лахов мог заподозрить, что жрецы просто ошиблись. Но Большая Кирка благодаря рыжей бородище выделялся сильнее, чем баран в волчьей стае.
– Ладно, – сказал лейтенант Калису. – Давай этого назад в камеру и тащи сюда этих феев...
– Отпустите! Я ни в чем не виноват! Не хочу в камеру! – вопли гнома стихли в коридоре, а Калис вскоре вернулся. Сержант из тюремной охраны вел за ним скованных одной цепью феев.
Надпись на значке каждого из них гласила: «Хочишь пахудеть? Спраси меня – КАК!».
– И что, люди спрашивали у вас «как»? – полюбопытствовал Ргов, глядя на существ, больше всего похожих на голодающих дистрофиков с крыльями.
– Почему только люди? – обидчиво вскинулся злой фей. – И все прочие тоже! Даже Толстый Маззи!
Ргов поперхнулся.
– Ладно, это к делу не относится, – Лахов наклонился вперед, – а ну-ка скажите мне, что вы делали в храмовом квартале в день Изящного Слизняка?
Лейтенант примерно догадывался, каким будет ответ, и до ужаса боялся, что он именно таким и окажется.
Правила, которым обязаны следовать решившие пообщаться главные жрецы разных божеств, куда сложнее, чем этикет взаимоотношений между матерью чернокожего императора Дагомеи и его второй женой.
Ошибка тут будет стоить потери репутации, а среди жрецов лишиться ее куда хуже, чем утратить жизнь.
Войти на территорию чужого храма для главного жреца считалось не просто неприличным, а УЖАСНО неприличным, поэтому Зубост Дерг некоторое время прогуливался около открытых ворот святилища Одной Бабы, пока его не заметил один из ее младших служителей.