Грязная жизнь
Шрифт:
— Я знаю, что ситуация далека от идеальной, но думаю, что мы сможем справиться. Мы знаем, какие наши семьи. Мы знаем, чего они ждут от нас. Я хотел бы стать твоим другом. — Он отстраняется. — Я думаю… — он откашливается, — думаю, что мог бы полюбить тебя. Даже думаю, мы могли бы полюбить друг друга.
Мое горло сжимается. Я пытаюсь заговорить, но выходит лишь какой-то хрип. Я опускаю лицо, и по моим щекам бегут слезы.
Я напугана.
Я ненавижу себя за эти слезы. Но Дино так не думает.
Поднимая мой
— Белла (прим. пер. с итал.: — Красавица), не плачь. Пожалуйста, не плачь. — Прежде чем я понимаю, что происходит, его губы накрывают мои. Так же быстро, как он целует меня, Дино отстраняется, вновь обнимая меня. Я хватаюсь за его рубашку и плачу. — Не переживай, Алехандра. Со мной ты в безопасности.
Его слова успокаивают меня.
Как я и сказала… могло быть намного хуже.
Спустя шесть лет…
Мой живот прижат к матрасу. Пальцы впиваются в мои бедра, удерживая меня на месте. Я часто дышу через нос, борясь с болью. Прикусываю подушку, чтобы предотвратить крик. Я возвращаюсь в воспоминания слов моей бабушки, в то время как мой муж мастурбирует на диванчике, ухмыляясь на мое залитое слезами лицо, пока наблюдает, как его брат меня насилует.
«Чем хуже они обращаются с девочкой, тем обычно больше она нравится им».
Если так считать, то мой муж, должно быть, очень сильно любит меня.
Он, должно быть, любит меня буквально до смерти.
Глава 1
ЮЛИЙ
Феникс, Аризона
— Я лишь говорю, что нам лучше оставаться самим по себе.
Я смотрю на Линг с водительского сиденья и хмурю брови.
— Что это еще за бред про «нас»?
Она закатывает глаза, и это вызывает у меня улыбку. Ее так легко взбесить. Раздражение так и светится на ее лице.
— Мы — партнеры, Юли.
Я кривлю губы.
— Не называй меня Юли.
Приходит ее черед ухмыляться.
— Но это так тебе подходит. — Я стреляю в нее гневным взглядом, а она хихикает. — Ладно, больше не буду называть тебя Юли.
— Или другими своими глупыми прозвищами.
Она кивает, но пытается скрыть свою хитрую улыбочку.
— Или другими моими глупыми прозвищами.
Мы едем в тишине достаточно долгое время, пока Линг не начинает говорить, зевая. Я не виню ее. Мы едем уже два часа, после тринадцатичасового перелета из Сиднея, Австралия. Мы устали. Она прикрывает ладошкой свой рот, пока говорит:
— Итак, где мы остановимся?
Линг работает со мной уже четыре года.
Потеря Твитча сильно сказалась на ней. Она и перед этим была
Спустя год после смерти Твитча мы с Хэппи закрыли бизнес. У нас не было выбора. После того как ублюдок кинул нас, дела начали угасать. Федералы кружили вокруг нас, наблюдали, подслушивали, прятались за каждым углом. Смерть Твитча привлекла ненужное внимание. И все это больше не стоило того риска.
Засранец. Он испортил все, над чем мы работали. К счастью, денег, которые мы успели заработать, было более чем достаточно.
Черт.
Их было больше чем достаточно, чтобы обеспечить наших детей и детей наших детей. Потом Хэппи взял и продал дом, и все следы Твитча канули в лету. Все, кроме одного.
Маленький ЭйДжей. Антонио Юлий. Антонио Младший. (прим. ред.: имя ЭйДжея на англ. AJ, инициалы от Antonio и Julius).
Я медленно растягиваю губы в улыбке, когда думаю о нем.
Новость о беременности Лекси шокировала нас. Твитч никогда не был настолько неосторожным, и хотя нам нравилась Лекси, честно сказать, я никогда не думал, что она позволит чему-то подобному произойти. Казалось, она держала все под контролем и не была легкомысленной.
Хотя, опять же, Твитч мог обезоружить самых сдержанных людей. Это был его дар.
Линг давно ненавидит Лекси. Ей не надо было говорить этого вслух, но мы все знали, что Линг хотела этого ребенка, думала, что она заслужила этого малыша. На четвертом месяце беременности Лекси попала в больницу.
Я мгновенно подумал о самом худшем.
Хэппи позвонил мне и сказал быстро приехать туда. Так я и сделал. Я сел на первый рейс до Сиднея, и когда приехал, то, что увидел, теперь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Лекси выглядела как скелет, будто она не ела месяцами.
Никки сидела возле ее больничной койки, держала за руку и умоляла ее что-нибудь съесть, пока слезы безудержно катились по ее щекам от страха за подругу.
Мы все были напуганы.
Хэппи повернулся ко мне и прошептал:
— Ребенок не выживет.
Заявление. Не вопрос. Его слова были утверждением.
Я уверен, что мы все думали об этом, но услышать эти слова вслух было чем-то иным. Чем-то настоящим. Во мне что-то перевернулось. Я не собирался позволить этому произойти.
Этот ребенок был последним следом моего лучшего друга.
Поэтому я остался. Я сидел возле больничной койки целый месяц, уходя только чтобы сходить в душ или переодеться. И все это время я говорил о Твитче, и хотя глаза Лекси по-прежнему оставались пусты, ее внимание было на мне. После недели, когда ее кормили через трубку, а я в это время бесперебойно болтал, она начала есть вновь.