Гуарани
Шрифт:
Поэтому она испугалась, увидев, что рвется одна из золотых нитей, из которых были сотканы ее беззаботные, полные радости дни; ей было страшно подумать, что два спокойных и ровных чувства, которые до этого мирно уживались в ее сердце, должны вступить в борьбу.
Что же, пусть исчезнет одно из очарований ее жизни, одна из ее любимых грез, один из цветов, которые расцвели в душе, — она не допустит, чтобы из-за нее кто-то страдал, тем более ее сестра Изабелл, которая по временам казалась такой печальной.
Зато оставались другие привязанности, и Сесилия думала, что их достаточно для того, чтобы быть счастливой.
Рассуждать так могла лишь свободная натура, лишь чистая душа, похожая на только что набухший бутон, который не успел еще распуститься от прикосновения солнечного луча.
Все эти мысли проносились в сознании Сесилии, когда она задумчиво глядела в глубину рва, куда упал предмет, из-за которого в жизни ее так много всего переменилось.
«Если бы только я могла отыскать эту вещь, — сказала она себе, — я бы показала Изабелл, как люблю ее, как хочу ей счастья».
Увидав, что сеньора его, задумавшись, глядит в глубокий овраг, Пери догадался о том, что творится у нее в сердце; он не мог только понять, откуда Сесилия узнала, что подарок Алваро упал туда, но понимал, что девушка этим огорчена.
А раз так, то он должен сделать все, чтобы улыбка снова заиграла на ее лице. К тому же он ведь обещал Алваро «все уладить».
Он подошел к обрыву.
Расщелины камней по краям пропасти заросли густою завесою мха и ползучих растений. Сверху они казались ковром, над которым порхали яркие бабочки; но под ним чернел сырой и холодный погреб, куда не проникал ни единый луч света.
Со дна этого огромного погреба время от времени доносилось шипение змей, жалобный писк какой-нибудь птички, которую их магнетический взгляд обрек на гибель, или шум гальки, осыпавшейся по каменистому склону.
Как только солнце достигало зенита, в траве среди лиловых цветов загорались зеленые глаза змеи, обвивавшей дерево, пестрела ее красная с черным чешуя.
Пери не думал об обитателях рва и о том, как они примут его, когда он спустится вниз, — его беспокоило другое: он боялся, что там, на дне, будет очень темно и он не найдет упавшего туда предмета.
Он срезал ветку дерева, которое за его свойства поселенцы называли «деревом-свечой» 54 , высек огонь и стал спускаться, держа над головой зажженный факел. Только теперь поглощенная своими мыслями Сесилия увидела, как прямо напротив ее окна индеец сходит вниз по крутому склону.
Девушка испугалась. Она сразу же вспомнила о том, что произошло поутру. И вот теперь она теряла еще одного дорогого ей человека.
Две нити, перерезанные одновременно, две привязанности, утраченные одна за другой. Это было слишком. По щекам ее скатились две слезинки, словно исторгнутые тайными струнами сердца, которые только что перестали звучать.
54
«Дерево-свеча»— ибириба. Как комментирует автор, даже свежесрезанная ветка ибирибы или лучина из этого дерева могут гореть, как фитиль. Индейцы употребляли ветки ибирибы в качестве факелов при ночных переходах через лес и при ловле моллюсков.
— Пери!
Индеец поднял глаза.
— Ты плачешь, сеньора! — сказал он, задрожав.
Девушка улыбнулась, но в улыбке этой сквозила грусть, от которой сердце индейца разрывалось.
— Не плачь, сеньора, — сказал он, и в голосе его была мольба. — Пери достанет тебе то, что ты хочешь.
— Что я хочу?
— Да. Пери знает.
Девушка покачала головой.
— Оно там. — И Пери указал на ров.
— Кто тебе сказал? — удивленно спросила Сесилия.
— Глаза Пери.
— Ты видел?
— Да.
Индеец спускался все ниже.
— Что ты делаешь? — в испуге вскрикнула девушка.
— Ищу то, что твое.
— Мое… — с грустью прошептала она.
— Он подарил тебе.
— Кто он?
— Алваро.
Девушка покраснела. Однако страх пересилил смущение; она поглядела вниз — и увидала змею, извивавшуюся среди листвы, услыхала неясные и зловещие шорохи, доносившиеся с самого дна.
— Пери, — вскрикнула она, бледнея, — не смей туда спускаться! Вернись.
— Нет. Пери вернется только тогда, когда сможет тебя утешить.
— Ты погибнешь!
— Не бойся.
— Пери, — сказала Сесилия строго, — твоя сеньора запрещает тебе спускаться!
Индеец, казалось, заколебался: приказания сеньоры были для него превыше всего, они исполнялись беспрекословно.
Он нерешительно поглядел на девушку, но в эту минуту Сесилия, увидев Алваро на краю площадки возле хижины индейца, покраснела и отошла от окна.
Индеец улыбнулся.
— Пери не слушает твоих приказаний, сеньора, он повинуется твоему сердцу.
С этими словами он скрылся в зарослях, которыми были покрыты скалы.
Сесилия закричала и высунулась из окна.
VIII. БРАСЛЕТ
Когда Сесилия заглянула в пропасть, глазам ее предстало нечто ужасное.
Там по обрыву скалы со всех сторон ползли вверх огромные змеи: они спешили укрыться в лесу; по паутине, свисавшей с веток деревьев, бежали ядовитые пауки.
Шипенье змей смешивалось со стрекотанием сверчков, и среди этого концерта слышен был монотонный и унылый крик ястреба-кауана 55 , доносившийся откуда-то из глубины.
55
Ястреб-кауан, — птица, пожирающая змей. По словам путешественника Айреса де Казала, индейцы подражают ее крику, чтобы напугать змей.
Индеец исчез; сверху виден был только свет его факела.
Сесилия, бледная и дрожавшая от страха, считала, что Пери погиб и, может быть, уже стал добычею этих тысячеликих чудовищ. Она оплакивала своего верного друга и бормотала слова молитвы, прося бога совершить чудо — спасти его.
Девушка то и дело закрывала глаза, чтобы не видеть этого страшного зрелища, и сейчас же снова открывала их: ей хотелось еще раз заглянуть в глубину пропасти, — может быть, она увидит индейца. И вдруг одно из крылатых насекомых, копошившихся среди потревоженной листвы, взлетело и уселось на плечо Сесилии. То была эсперанса 56 , красивый зеленый жучок.
56
Эсперанса — надежда (португ.).