Гугеноты
Шрифт:
Прекратились вооруженные стычки на улицах и площадях городов, вошла в прежнее русло торговля. Окруженный сонмом богов и богинь, расцвел, ожил и будто бы по-новому засиял в лучах солнца Лувр: балы стали чередоваться со спектаклями и шуточными балаганами, шутки и смех теперь не умолкали ни на минуту, толпы цыган веселили придворное общество. Фрейлины королевы весело порхали вокруг столов, подносили гостям на золоченых подносах амброзию и нектар — пищу и напиток богов, — и были подобны прекрасным харитам [57] , услаждающим слух и взоры захмелевших гостей пением и танцами.
57
Хариты — дочери Зевса и Геры; богини красоты, счастья, радости и веселья, олицетворяющие женские прелести (мифол.).
Принц Конде, так долго рвавшийся ко двору, мечтавший, чтобы похозяйничать там, дав волю своей фантазии, быстро уяснил положение вещей и, окружив себя толпой фаворитов, заставил говорить о себе. Человек чувствительный, легко ранимый, он тем не менее в считанные дни прослыл дамским любимцем и волокитой за чужими юбками, хотя и был женат. Каждую ночь к нему в постель забиралась новая любовница, Конде тешился и забавлялся с нею до утра, потом выпроваживал ее и, зевая, заявлял, что эту он больше не хочет.
Именно об этом волоките и прелюбодее вспомнила Екатерина Медичи. Королева-мать взяла со стола колокольчик, позвонила и приказала послать за мадемуазель де Лимейль, официальной любовницей принца Конде.
— Садись, Изабелла, — Екатерина повела рукой в сторону стула рядом с собой.
Вошедшая сделала неглубокий реверанс и села. Королева с полминуты разглядывала ее, любуясь ее красотой и вспоминая свои юные годы. Молода, стройна, необычайно красива, золотистые локоны струятся по шее и спадают на белый отложной воротник с узорами; брови выщипаны, на ресницах легкий слой туши, в зеленых глазах немой вопрос; нос прямой, ноздри раздуты после торопливой ходьбы; на чуть припухлых губах оттенок чувственности и сладострастия; подбородок слегка выпуклый, овальный, с левой стороны едва заметная ямочка, которая скорее украшает лицо, нежели портит.
Изабелла была дочерью сеньора Жиля де Ла Тура де Тюренна, приходившегося родственником матери Екатерины Медичи по отцовской линии. В следующем году она выйдет замуж за итальянца Сципионе Сардини, пока же она слыла невестой из весьма знатного рода и дамой сердца принца Конде, не говоря уже о том, что она была первой статс-дамой королевы.
— Ты ничего мне не хочешь сообщить, Изабелла, кроме того, о чем говорила вчера? — спросила Екатерина Медичи.
— Ничего, мадам, — ровным голосом произнесла мадемуазель де Лимейль.
— Конде ведет себя по-прежнему?
Их глаза встретились: взгляд тигрицы, поджидающей из-за кустов свою жертву, и взгляд ничего не подозревающей лани, проходящей мимо.
— По-прежнему, мадам. Так же спесив и горд, чопорен и надменен. После того, как вы в марте прошлого года заключили с гугенотами мир в Амбуазе и позвали его и Колиньи ко двору, он не видит себе равных и ведет себя так, будто он здесь хозяин и ему все дозволено. Его всегда одергивает Колиньи. Он — единственный, кого Конде слушает.
— Ходячий кодекс чести… — медленно, будто нараспев, проговорила Екатерина, слегка улыбнувшись.
— И оттого достойный уважения всех дворян королевства, — подхватила Лимейль.
— Да, — кивнула королева, — но речь пойдет не об этом. Видишь ли, Изабелла, я сейчас испытываю некое затруднение в связи с перемирием обеих партий, и ты должна помочь мне.
— Я, мадам? Но что я могу?
Екатерина улыбнулась и сощурила глаза:
— Я выбрала для этой цели тебя, как самую красивую и послушную из моих фрейлин, и, думаю, не ошибусь, если скажу, что по части обольщения мужчин тебе нет равных.
— О мадам, — произнесла Лимейль, и в ее зеленых глазах загорелся огонек, — уж не собираетесь ли вы предложить мне роль любовницы в стане оппозиции католицизму?
— Ты не ошиблась, милая, — как можно ласковей сказала Екатерина.
— Как?! — в возгласе маркизы прозвучали нотки неприкрытого возмущения. — У меня же, согласно вашему повелению, уже есть один любовник!
— Не беда, — невозмутимо ответила королева-мать, — заведешь второго. Между прочим, данный господин тоже не из бедных, так что, думаю, тебя ждет жизнь в шелках и золоте. Помнится, ты мечтала приобрести особняк с собственным садом близ Монмартра? Так вот новый любовник наверняка поспособствует исполнению твоей мечты. Ведь семейство Монморанси, как известно, побогаче королевского будет…
— Так мой новый… избранник… из рода Монморанси?
— Нет, милая, столь высоко тебе даже с твоей неземной красотой не подняться. Сей господин всего лишь служит дому Монморанси. По слухам, в свиту маршала он попал совершенно случайно, причем без единого су в кармане. Зато сейчас богат, успешен, перспективен. В настоящее время возглавляет личную охрану герцога Монморанси.
Мадемуазель Лимейль наморщила лобик, пытаясь догадаться, о ком речь.
— Его зовут Лесдигьер, — пришла на помощь Екатерина, не без интереса наблюдая за реакцией собеседницы.
Фрейлина широко распахнула глаза:
— Ах, мадам!.. Видит Бог, я несказанно польщена, но… но ведь у Лесдигьера уже есть дама сердца!
— Я знаю, Изабелла. Но, во-первых, баронесса де Савуази, в отличие от тебя, не принадлежит к числу моих фрейлин, а во-вторых, будучи близкой подругой моей приемной дочери Дианы, она, соответственно, безраздельно предана дому Монморанси.
— Да, но как поступит со мной Конде, узнав, что я делю ложе не только с ним? — взволнованно спросила статс-дама, обуреваемая противоречивыми чувствами.
— Конде не должен ничего заподозрить, — отрезала королева. — Надеюсь, мне не надо учить тебя, как хранить побочную связь втайне?
— Ах, мадам, а вдруг?.. Он же убьет меня!
— Глупо паниковать раньше времени, Изабелла. Однако можешь рассчитывать на мою помощь. Если вдруг Конде прознает и начнет тебе угрожать, сразу сообщи мне. Я найду способ обуздать его.
Маркиза покорно опустила голову. Пышная грудь ее бурно вздымалась, скрещенные пальчики нервно похрустывали. На доселе бледных от пудры щеках появился легкий румянец.