ГУЛаг Палестины

Гунин Лев

идиш, или статьи обо мне в израильских газетах, доказывающие то, что я не придумал свою беженскую

историю после приезда в Канаду, а жаловался и боролся за свои права еще в Израиле, переписка с полицией и

квитанции об отправке жалоб в Министерство Полиции и Министерство Внутренних Дел Израиля,

доказывающая, что свои жалобы в полицию я не придумал, медицинские документы, подтверждающие

получение травм в результате избиения, и многое другое.

Пункт Девятый - МОИ

АДВОКАТЫ МЭТР ЛЕ БРОН, МЭТР ДОРЕ, МЭТР БУШМЕН, А ТАКЖЕ ЧЕТЫРЕ

МОИХ КОНСУЛЬТАНТА ИЗУЧИЛИ ДОКУМЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЦИТИРОВАЛИ КОМИССАРЫ ВО ВРЕМЯ

СЛУШАНИЙ, И ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ЧЛЕНЫ КOМИССИИ НЕДОБРОСОВЕСТНО ЦИТИРОВАЛИ ИХ

Комиссары пропускали одни слова и вставляли другие, выпускали строки, критикующие Израиль за нарушения

прав человека, а читали только такие строки, какие были им выгодно читать, и так далее. Все это было сказано

Мэтром Бушменом в его речи в Федеральном Суде.

СЛУШАНИЕ

Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно

дать материалы остальных, я это сделаю также.

Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката.

Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение

этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я

отвечаю: язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не

согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Бр?н, мой основной адвокат (господин Доре мой

адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществленными

г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода все еще несут отпечаток этих искажений. Кроме

того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не

указала.

Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы еще вернемся! Но это было обратно переведено?

Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что

я сам прочел и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода.

Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный

для Вас?

Я неопределенно покачал головой и буркнул что-то.

Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и ее клятва в том, что она перевела

ее французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны.

Я молчу.

Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим

адвокатом (мэтром

Доре).

Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в

августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы,

чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами?

Я: ва полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и

посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки

очень тяжелых напольных плиток.
– Перебивает иммиграционный офицер.

Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург?

Я: ?н находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург еще что-то делал).

Г-жа Малка: И что он точно видел?

Я: он должен был видеть в проем ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли

из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас

привезли и как нас выпустили.

Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба

сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не

могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не

упомянули о третьем полицейском?

Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка

одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два

полицейских"!

Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиент? согласно закону намного важнее афидевита, так дайте

ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его!

Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не дает говорить ни адвокату, ни мне, заглушая

своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса.

Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство,

если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так?

Я: это так, но...

Иммиграционный офицер снова перебивает, не дает продолжить.

Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано?

Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали?
– он говорит