Гулливер у арийцев. Единственный и гестапо
Шрифт:
— Не будем ссориться, Штеффен, вы на редкость забавный парень. Что же мы теперь будем делать?
— В нашем распоряжении немногим больше часа. Нужно пообедать.
Я вспоминаю сомнительную внешность Арнольда и предлагаю потребовать обед в номер. Чем меньше меня с ним будут видеть, тем спокойнее.
За обедом Малыш очень оживлен и остроумен. Я ясно вижу, как он возбужден. Он мне рассказывает о своих планах. Если с «ипсилоном» все удастся, можно будет выпусстить специальную брошюру, от которой на Бендлерштрассе почешут себе затылки.
— Знаете, я очень давно не пил алкоголя, и это вино подействовало на меня возбуждающе.
Мы выходим из отеля. У подъезда стоят такси. Я подхожу к первому. Это закрытая машина № 2451. У меня неожиданно возникает дурацкое сомнение — правильно ли я запомнил номер? Не был ли мне назван номер 2541? Такого совпадения быть не может, кроме того, мне память в таких случаях никогда не изменяет.
Я спрашиваю шофера, свободен ли он. Тот бросает на меня ощупывающий взгляд и отвечает — садитесь.
К такси подходит Арнольд. Он как–то смешно принюхивается к машине и близорукими глазами приглядывается к шоферу. Затем он открывает дверцу и садится в машину. Я занимаю место с шофером. Арнольд спрашивает меня, отчего я не сел с ним рядом.
— Там будет тесно, — отвечаю я и укоризненно смотрю на Арнольда. Он молча кивает головой.
В течение получаса мы едем, не обмениваясь звуком. Вдруг Арнольд трогает меня за плечо. У него возбужденное лицо, голос слегка дрожит.
Он обращается ко мне по–английски:
— Мне не нравится этот субъект.
Я хохочу:
— Что вы, Арнольд, это самый обыкновенный швейцарский идиот, посмотрите, на его тупую рожу.
Малыш садится глубже и смотрит вверх. Я это вижу в зеркальце шофера.
Наступает молчание. Шофер, не поворачивая головы, громко спрашивает, до какого места нужно ехать. Я отвечаю, что укажу, где нужно остановиться.
Опять молчание. Арнольд волнуется и нервничает, но сдерживает себя.
— А знаете, Штеффен, мне вся эта история очень не нравится.
Я обращаюсь к шоферу:
— Едем обратно.
Арнольд вскакивает:
— Перестаньте, Штеффен, делать глупости! С вами невозможно разговаривать. Шофер, едем дальше.
Вновь молчание, на этот раз продолжительное.
Шофер начинает замедлять ход. Я замечаю это и говорю ему:
— Теперь — тише.
Арнольд с раздражением спрашивает по–английски:
— Откуда шофер знал, что мы подъезжаем?
Я, умышленно грубо:
— Ничего он не знал, а на спуске всегда меняют скорость. Если вы трусите, едем обратно.
Мы подъезжаем к условленному месту. Шофер дает мне это знать толчком ноги. Я высовываюсь из окна и приказываю остановиться.
На шоссе довольно темно. У машины появляется чей–то силуэт. Арнольд открывает дверь. Человек просовывает голову и спрашивает:
— Вы — Людвиг Арнольд?
Утвердительный
Незнакомец садится в машину.
Я говорю шоферу:
— Повернем обратно. — При этом наступаю ему на носок. Он отвечает тем же сигналом.
Машина поворачивает, но съезжает на боковое шоссе, идущее под углом к главному.
Я осторожно оборачиваюсь и пытаюсь разглядеть лицо севшего к нам человека. Слышу, он тихо спрашивает, кто сидит впереди. Арнольд ему объясняет. Дальше ничего не могу разобрать — они говорят шепотом.
Автомобиль заворачивает вправо, набирает скорость. Еще раз — вправо. Мы опять на главном шоссе.
Вдруг раздается хриплый голос Арнольда:
— Штеффен, нас везут к границе! Это…
Что–то звякнуло. Я слышу хриплое дыхание позади себя.
Я опускаю голову и больше не оборачиваюсь. Незнакомый резкий голос приказывает шоферу дать максимальный ход. Машина бешено рвется вперед.
Раздается сигнал. Мы останавливаемся. Появляется толстый человек в форме. Шофер показывает ему какую–то бумажку. Машина опять срывается.
Через несколько минут мы вновь останавливаемся. Впереди я вижу большую закрытую машину, освещающую нас своими фарами. К нам подходят трое людей. Из автомобиля вытаскивают Арнольда. Он кажется еще ниже, чем обычно, совсем цыпленок. Во рту у него что–то белое, на руках металлические кольца. Двое берут его за локти и вталкивают в большую машину.
Еще минута, автомобиль разворачивается, и мгновенно исчезает за поворотом.
— До свиданья, Арнольд!
— Вас везти обратно? — спрашивает шофер.
Мы в свою очередь разворачиваемся, едем не особенно быстро по направлению к границе. Опять остановка. Шофер вновь предъявляет все тот же документ.
Я сижу, закрыв глаза. Эта сцена на меня очень сильно подействовала. Какой у него был жалкий вид! Чувствую себя отвратительно. Они с ним не поцеремонятся. Я начинаю думать об истязаниях и пытках. По спине ползут мурашки. Главное — этот Малыш подозревал что–то неладное, но самолюбие помешало ему вернуться.
А эти черти провели дело неплохо. Все прошло поразительно гладко. Не понимаю только, как это нас так просто пропустили через границу. Жалко Арнольда, но хорошо, что все благополучно окончилось. А впрочем, черт с ним. Не надо было быть ослом и считать себя умнее всех. Не надо было так покровительственно и свысока относиться к бедному Штеффену. Наконец, если бы мне не удалось его доставить на границу, они бы просто его кокнули. Словом, вопрос исчерпан.
Я считаю, что все обстоит превосходно. Очень возможно, что мне даже не придется выдумывать версию. Я, кажется, напрасно принял меры предосторожности, поместив свои деньги в банке в Базеле. Я убежден, что Арнольд из конспиративных соображений никому не сказал о своей поездке и не упомянул моего имени. Я правильно сделал, что нигде его не прописал. В отеле он пробыл каких–нибудь два–три часа, его вряд ли заметили.