Гуляйполе
Шрифт:
Загремела цепью собака, бегающая вдоль натянутого во дворе провода. Но лая не поднимала. Виляла хвостом, ожидая подачки. Собака была прикормлена.
– Полкан, Полкан! – тихо позвал пса Махно. – На, держи, зараза, кость. На ней даже ще трохы мяса, сам бы обгрыз!
Он укоротил собачью цепь, привязав ее к растущей во дворе акации.
Поднялись на просторное крыльцо, подошли к двери, ведущей в дом Кернера. Нестор постучал бронзовым кольцом, вделанным в пасть льва: шик английской моды в Гуляйполе.
– Хто там грюкае? – донесся сонный голос прислуги.
– До пана Кернера
Распахнулась дверь. Прислуга средних лет, украинка, одетая в длинный халат, полупричесанная, разглядев разукрашенные лица незваных гостей и направленный на нее пистолет, ахнула и без чувств прислонилась к стене. Федос успел выхватить из ее рук керосиновую лампу.
Калашник сунул в рот онемевшей женщины кляп, связал за спиной руки и усадил на пол под лестницей.
– Наталка, кто там пришел? – услышав возню в прихожей, забеспокоился хозяин. И, не дождавшись ответа, Кернер сбежал вниз по лестнице.
Спустя минуту заводчик очутился в своем кабинете, рядом дрожала его лишившаяся дара речи жена. Супруги испуганно глядели на Махно и его хлопцев.
Лица ночных гостей были черны, кожушки и свитки надеты наизнанку, револьвер в руках самого низкорослого налетчика покачивается как бы в раздумье: то ли выстрелить, то ли погодить.
– Великодушно звиняйте, шо потревожили вас серед ночи. Но я не сбрехал. Вашему рабочему Сыромятнику, шо мисяць назад пострадав на вагранци, и правда нужен дохтор. А без грошей дохтор чогось не хоче лечить. И ще нужна помощь Калиберди, Юницкому, вашему кучеру Королю, ще Трегубову, Зайченко… Не стану всех перечислять, бо нема времени. – Махно произносил свою речь наигранно ленивым голосом, совершенно не похожим на его собственный. – Мы без злости до вас прийшлы. Если вы по-доброму, то и мы по-доброму. Поспособствуйте грошыма на прожитие и на дохторов бедному люду… – И так как Кернер все еще колебался, Нестор сиплым полушепотом добавил: – Тилькы, пожалуйста, поскорее думайте, бо времени нема. И доброта у нас уже от-от кончится.
И он стал медленно взводить курок.
Кернер достал из ящика стола пачку банкнот, в основном червонцев:
– Здесь четыреста двадцать рублей.
– Мало. У вас же не якась там задрипана гончарня, а завод.
– Больше я дома не держу… Вам не мешало бы знать, что серьезные люди хранят деньги в банках, в акциях… Больше нету, можете искать.
Махно обвел взглядом кабинет. Здесь столько шкафов, шкафчиков, этажерок, картин в рамах, толстых книг в золоченых переплетах!.. До утра искать!
– Мало! – повторил он, наводя револьвер на Кернера.
Заводчик достал пятифунтовый слиток серебра, положил его сверху на пачку банкнот.
– Это не деньги, но… Хотел заказать себе серебряный прибор. Рублей на сто пятьдесят потянет… Это все. Действительно – все.
Федос взвесил слиток на ладони и удовлетворенно спрятал его за пазухой.
– Ну, добре, – сказал Махно без всякой, впрочем, доброты в голосе. – Трошки помоглы, конечно. Но дуже мало. – И добавил выразительно: – Бувайте… пока шо… здоровеньки. – У двери обернулся, оскалил зубы: – Можете, конечно, крик
И гости исчезли…
Кернер устало опустился в кресло.
– Что это было, Моисей? – пришла в себя жена. – Какие страшные. И почему во главе почти что карлик? Что это такое? Какой ужас!
– Это не карлик, – ответил заводчик. – Он у меня на вагранке работает, мальчишка совсем. И еще он в нашем театре играет. Я его узнал.
– В театре? Ничего себе театр они нам устроили! Но почему ты сидишь?! Надо посылать за полицией.
– Не надо полиции, – задумчиво проговорил Кернер. – Ты знаешь, кто стоит за ними, за этими карликами? И я не знаю. Зато я знаю, что творится в России. У нас еще, слава Богу, благодать. Но боюсь, что скоро и здесь будет как в России.
– Так почему ты сидишь? Надо уезжать! Ты посмотри: Шихманы уехали, Левантовичи уехали, Шрайберги тоже. Они все давно в Америке! Они умные люди!
– Что ты говоришь, Фира? Шихманы и вообще все эти – они уехали от бедности. Но я не знаю никого, кто уехал бы от богатства. Кем мы были вчера, Фира? Нищие переселенцы из Вильно. Теперь у нас заводик. Надо переждать. Мне кажется, цар не даст, чтоб кругом были бандиты.
– Цар! Очень ты нужен цару!
– Я ему не нужен, ему нужен мой завод. Завод дает деньги в казну. У цара все-таки есть голова!
Фира засомневалась:
– А не будет здесь хуже, чем в России? Это ж все-таки запорожские казаки. Ты читал «Тараса Бульбу»? Там все про них написано.
Кернер обвел глазами кабинет. Это был очень уютный кабинет, с книгами и с мебелью красного дерева, с резными украшениями. На стенах в богатых золоченых багетах украинские пейзажи. Остроконечные тополя, мазанки, речки, чумаки в широких шароварах, волы, тянущие тяжелые возы. Мир, покой, довольство.
– Надо переждать, Фира… Дай мне нашатырного спирта. Пойду посмотрю, что там Наталка…
Утром Нестор пришел к Андрею Семенюте, выложил перед ним ночную добычу. Сперва несколько четвертных, затем червонцы, пятерки. Четыреста двадцать рублей. Сверху стопку купюр придавил серебряным слитком.
– Все!
– Не густо, – покачал головой Семенюта.
– Сказав, шо дома гроши не держе.
– Это правда. Богачи обычно держат деньги в банках.
– От бы банк шарпонуть! – мечтательно сказал Нестор.
– Ближайший банк – в Александровске. Охрана – человек двадцать. Может, и больше. Все с револьверами чи винтовками… Так как, будем брать банк?
– Не! Лучше ще якогось подпанка приголубым. Не все ж оны держать деньги в банках. Може, хто в буфети чи под матрасом.
Дня через два они повторили вылазку. На этот раз уже в масках. Разноцветных, сшитых из сатина, с прорезями для глаз и рта.
Перед ними стояла перепуганная пара – хозяин красильной мастерской Иосиф Брук и его жена. Здесь и комнаты были победнее, чем у Кернера, и хозяева попроще.
– Рабочий народ извиняется и просыть от вас, богатеев, помочи, – почти дословно повторил Махно свое первое выступление. – На одежку, на еду, на дохторов. Просым вас по-доброму. По вашей немалой возможности!