Гуманоиды
Шрифт:
— Дорогой! Не надо… — она подавила вырвавшийся возглас, пробормотала ответ Армстронгу и положила трубку на место. Потемневшими от разочарования влажными глазами Рут наблюдала, как он вставал и выходил из кухни. — Мне жаль тебя, Клэй… Мы увидимся за обедом?
— Если выкрою время. Давай договоримся в два в кафе, — ответ мужа прозвучал несколько задумчиво — Форестер размышлял над тем, каким образом пропавший ребенок может помешать осуществлению проекта.
Жена ничего не сказала, и, когда Клэй оделся, она продолжала все так же сидеть за кухонным столом, жалобно ссутулив плечи под новым голубым халатом. Она подняла на мужа глаза, когда он торопливо выходил из дома, и устало кивнула ему на прощанье, затем поднялась и принялась убирать со стола. На мгновение Форестеру захотелось как-то проявить свою нежность к Рут, но это благородное побуждение быстро утонуло в мыслях о предстоящей работе над проектом. Сверхновая давно исчезла из поля зрения телескопов, превратившись в клочья туманности, но её первые ярчайшие лучи воспламенили огонь, который никто уже не мог загасить. Непонятно каким образом, но постепенно Форестер превратился в раба собственного проекта.
Торопливая трехминутная прогулка, которая заменяла доктору утреннюю зарядку, завершилась у блестящей стальной ограды, окружавшей уродливый купол обсерватории. На многие годы эта своеобразная крепость на северном склоне горы стала для Форестера и домом и тюрьмой. Его не покидала мысль о странной девочке, которая искала встречи с ним. Жаль, что теперь доктор стал почти недоступен для посторонних. Его часто раздражала непрекращающаяся опека Охранного отдела полиции, но с ней приходилось мириться — на него могли покушаться агенты Трипланетного альянса, подослав хотя бы ту самую бродяжку.
Свет сверхновой превратил Стармонт в прекрасно охраняемый арсенал. Поисковые прожекторы освещали высокую ограду и стоящее за ней здание, вооруженных охранников, наблюдавших с четырех угловых башен. Лишь шесть человек помимо самого Форестера имели право проходить за ворота. Они спали в самом здании, принимали пищу в специальном помещении и выходили наружу лишь парами — чтобы присматривать друг за другом.
Вяло, словно осужденный, возвращающийся с допроса, Форестер расписался в журнале на проходной и позволил охраннику прикрепить к лацкану номерной значок. Армстронг рассмотрел его через небольшое окошко в стальной двери, пропустил внутрь и дождался щелчка в замке.
— Рад видеть вас, шеф. Мы тут немного обеспокоены, — интонации выдавали серьезный настрой Армстронга.
— Вы опять о той малышке?
Техник безразлично пожал плечами:
— Я ничего о ней не знаю. Но приборы показывают некий пик, на который вам стоит взглянуть.
Испытывая огромное облегчение оттого, что не придется слушать новые измышления по поводу исчезнувшего ребенка, Форестер последовал за Армстронгом в помещение возле офисов — огромную овальную комнату под тяжелым бетонным куполом. Ассистент доктора, Додж, как всегда, наблюдал за показаниями исследовательского оборудования проекта «Бдительность».
Армстронг указал на заостренный пик, лишь ненамного возвышающийся над остальными в зазубренной линии, которая выходила из-под специального пера на медленно вращающемся барабане:
— Видите его, шеф? Еще один взрыв нейтрино. Его координаты совпадают с сектором Вермилион. Думаете, он достаточно силен?
Нахмурившись, Форестер склонился над неровной линией. Номинальная цель проекта «Бдительность» — отслеживание взрывов нейтрино при любых испытаниях атомного или родомагнитного оружия на вражеских планетах или в опасной близости от себя. Блестящая красная проволока микроскопическими сетями опутывала огромные поисковые механизмы, возвышающиеся над центром купола и сканирующие пространство. Тонкие черные проводки, закрепленные вдоль стен, мягко щелкали каждый раз, когда улавливали взрыв нейтрино в своем секторе пространства.
Серая толща бетона над головой не являлась препятствием для входящих нейтрино, потому что ни одно защитное поле — ни здесь, ни в какой-либо лаборатории Трипланетного альянса — не могло поглотить эти самые тонкие и неуловимые частицы распадающегося вещества. Страх перед тем, что его изобретение попадет в руки врагов, заставил Форестера спроектировать особые стволы — после того, как компьютерный отдел разобрался с подсчетами и доктор смог заняться родомагнитными особенностями распада нейтрино. Каждая частица, проходящая через поблескивающие сети проводов, записывала свою историю пером вращающегося барабана и раскрывала тайну своего происхождения.
Но Форестер неподвижно стоял, нахмурив брови, и смотрел на небольшой пик на графике, не зная, что именно за ним скрывается. Детекторы были слишком чувствительны, нейтрино — слишком вездесущи, а радиус действия стволов — слишком велик. Космический флот Трипланетного альянса всегда совершал подозрительные маневры в секторе Вермилион, но сектор находился в зоне исчезнувшей сверхновой. Распространяемый ею поток естественных нейтрино, немногим менее мощный, чем яркий свет, еще не успел рассеяться.
— Ну, что скажете, шеф?
Форестер подумал и ответил:
— Пожалуй, стоит доложить об этом в министерство обороны. Единичный взрыв сам по себе не очень важен. Но посмотрите сюда: три других взрыва, почти столь же мощных, но произошедших ранее. Три с половиной часа назад, семь и десять с половиной часов. Интервал слишком похож на часы наблюдательных полетов Трипланетного флота. Возможно, они что-то испытывают и используют потоки частиц сверхновой в качестве защитного экрана.
— Я тоже подумывал об этом. Но ведь мы зарегистрировали более сильные взрывы, чем обычные пики частиц сверхновой, — в голосе Армстронга звучало сомнение.
Форестер знал, что он прав. Именно из-за подобных случаев доктор заработал себе язву желудка. Он чувствовал себя недостаточно компетентным, чтобы нести бремя возложенных на него обязанностей. Все его навыки сводились к точным наблюдениям, анализу и обработке чистых научных данных, он не был приспособлен к ведению решительных действий.
Доктор неохотно произнес:
— Мы не способны дать однозначный ответ. Такая регулярность может оказаться простой случайностью, но тем не менее надо быть готовым ко всему.
Он продиктовал Армстронгу короткое сообщение для шифровки и послал телетайп в министерство обороны.
— Я иду вниз работать над секретным проектом. Позвоните, если что-нибудь случится, — добавил он.
Форестер поспешил вниз в свой тихий офис, подошел к дальней стене и открыл дверцу ничем не примечательного платяного шкафа. Зайдя внутрь и заперев за собой дверь, он приподнял небольшое зеркало и нажал спрятанную за ним черную кнопку. Шкаф начал медленно опускаться вниз, оказавшись замаскированным лифтом.