Гусарские страсти
Шрифт:
Никита вывернул карманы наизнанку:
— Нет ничего. До копейки с Хлюдовым прокутили.
— Вечно у тебя нет денег!
— А у тебя они есть?
— Нет! — тяжело вздохнул Шмер.
— То-то и оно! Ладно, излагай подробно, что произошло.
Что, что! Ну, изложил. Быстро и вкратце…
— Никита! А за тобой никто не следит? Не замечал?
— Н-не замечал. А зачем за мной следить?
— Да вариантов много. Например, твоя драка в «вертепе»…
— Ну, драка. Ну? Похитили-то тебя! За что?
— А за то! Ты мой друг! И
— Типун тебе на язык!
Шмер прошелся по квартире. Заглянул во все углы, посмотрел во двор из-за занавешенного окна.
— Ты чего, засаду ожидаешь? — уже не на шутку разволновался Никита.
— Засаду, новое похищение… Нет, так просто я им не дамся! Больше этот номер не пройдет! Голыми руками меня теперь не возьмешь! — Мишка достал из чемодана приготовленную для рыбалки гранату, штык-нож и охотничий кинжал. — Если за меня взялись серьезно, то и я отвечу тем же. Мало не покажется! Знать бы наверняка, кто организовал нападение на меня и за что. Не хочу навредить невиновному, даже если это гад Давыденко. А вдруг это не он?
Шмер задумчиво покатал РГД по столу, словно металлический шарик. Потом положил запал в один карман, гранату в другой, хлебнул водки из горлышка и направился к выходу:
— Так не забудь, Никитушка! Завтра в пивной, возле книжного магазина. Там, где мы с тобой дефицитную литературу брали, а после пиво пили!
— Понял. Не перепутаю.
Шмер огляделся у крылечка по сторонами скрылся в кустах. А Никита еще долго сидел в тишине и темноте. Медленно, задумчиво цедил третью бутылку вина. Но удовольствия уже не получал.
Черт бы побрал этот Чуркестан! Неужели это месть за драку возле борделя? И по ошибке Мишку зацепили? А вдруг и за ним, за Никитой, придут? Надо тоже гранатой запастись, на всякий пожарный…
Он запер дверь на крюк, полирнул вино двумя рюмками коньяка для успокоения. Спать. Утро вечера мудренее.
Утром мудренее не стало. Наоборот, все запуталось. В окно постучали в шесть утра — громко и настойчиво.
Во дворе стоял взъерошенный Колчаков, полуголый. Одежда — на руках.
— Черт бы вас побрал, жаворонков! — взъярился Никита, отворяя дверь. — Чего ты приперся в такую рань? Я еще часа полтора мог бы поспать.
— Извини, но я продрог! Честное слово не нарочно. Я полчаса на лавочке сидел. Больше сил нет.
— Так оделся бы и не дрожал!
— Одежда мокрая.
— Что, попал под порыв встречного ветра? Дождя вроде не наблюдалось.
— При чем тут дождь! А, ты в этом смысле?.. Нет, это Хлюдов. Ш-ш-шутник! Он сегодня стоял помощником дежурного по полку. Домой вернуться как бы не должен был. Танька, сеструха его приехавшая, малолетка, меня пригласила. А он возьми и заявись. Услышал шумы подозрительные в квартире, затаился в палисаднике, на выходе. Я выхожу — а он воду открыл, из шланга меня окатил с ног до головы. В следующий раз, кричит вослед, бензином окачу и спичку брошу.
— Ва-а-адик, как ты мог! Девчонке
Но Колчаков думал о другом и никак не прореагировал на «лишнее»:
— Я не виноват! Танька позвала пробки вкрутить. У них свет пропал. Я их сменил, новые вставил.
— Вкрутил? Не промахнулся, не перепутал, что куда вставлять?
— Да пошел ты к дьяволу! Как прильнула грудью, как обняла, как впилась губами!.. Я и не устоял, не совладал с собой. Слаб человек…
— А жена Вовкина где была?
— Да пьяная спала.
— Ты споил?
— Нет, Танька. Она Ирине водку весь вечер подливала и подливала. Та и окосела.
— И где ж ты с сеструхой познакомиться успел, что она на тебя так запала?
— Известно, где! На танцах. Но мне-то ее вести некуда было. Танька сказала, сама в гости позовет. Подстроила все и позвала. И не шестнадцать ей, а семнадцать… Ну, каюсь, каюсь!
— Каяться будешь в казарме, когда Вовка тебе сегодня морду начнет бить.
— Не начнет. Я все ему объясню. Я и жениться в принципе готов, породнимся. Знаешь, Танька такая… такая…
— Чего тебе от меня нужно? — оборвал Никита.
— Утюг! Буду сушить рубаху и брюки! В трусах по поселку идти не хочется.
Глава 23.
Вендетта
Вечером Рахимов собрал подчиненных своих в кабинете:
— Докладывайте! Что творится в батальоне? Мне не нравится обстановка! Пьете, хулиганите! Занимаетесь неизвестно чем!
— Например? — неосторожно уточнил Хлюдов.
— Ах, например?! Вам примеры нужны, Хлюдов! А скажи мне, Хлюдов, это правда, что вы с Ромашкиным в Иран едва не ушли?
— Откуда такие невероятные сплетни?! Врут! Все врут!
— Врут? Все? Кто — все?! А эти четыре всадника вчера тоже врут?!
— Четыре? Всадника? Не знаю таких!
— А они вот знают вас, Хлюдов! Вас и спрашивали. Володю и Никиту. В папахах, с берданками. Выглядят — чисто басмачи! Федаинами назвались. Говорят, повстанцы заждались у иранской границы, а вожди все не едут! А?!.. Хорошо, я был дежурным по полку, послал их подальше. А другой на моем месте взял бы и доложил! Нарушители границы и смутьяны, подстрекатели к бунту служат в моем батальоне! А?!
Что «а?!», ну что «а?!». Остается одно — встать и покраснеть.
— Да мы… просто направление попутали…
Направление они попутали! А если бы вы с Ромашкиным… С Ромашкиным, так?!
— Ну, где-то так…
— Где-то! А если бы вы с Ромашкиным в гиблые пески ушли?! Ищи ваши трупы вертолетами! И вообще!.. Где Шмер? — неожиданно повернул Рахимов. — Ромашкин, докладывай!
— Ничего не знаю. Справку о болезни Шмера, я принес, комбату отдал. Шмер в Ашхабад уехал лечиться.
— Он что, человек-невидимка? Взводного пятый день никто не видит!