Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным
Шрифт:
Вскоре у них родилась девочка...
.. .В тот день страшной резни, когда моя душа разделилась на две половинки, Акишико защищал Неяду. Но тварей было много и до прихода тёмных девушка сильно пострадала от их ядовитых клыков и когтей. К тому времени, как её спасли, девушка была без сил, и, по сути, она уже медленно умирала.
Витор Эскуро этого не знал. Та светленькая девушка была не единственной, кого он спас. Были и другие. Женщины, мужчины, дети. И красавица-фея с длинными белоснежными волосами с тонкими радужными прядями в них. её он, как ни старался, не мог
Раны и синяки на теле Неяды залечили лекари. Со стороны казалось, что девушке стало лучше. Только Акишико чувствовал кровной связью, что это обман, видимость. Чувствовал и. ничего не мог поделать. Догадайся кто, что Нея отравлена Бездной, яд выжгли бы из её крови. вместе с жизнью девушки.
Витор и Неяда обручились. Император увёз снежную лэру с собой.
Акишико всё время находился рядом с Неядой, и помнил дни, проведённые по пути в южную столицу, - так на севере называли Эспаду, - словно это было вчера.
На третий день пути Неяда умерла.
Акишико был свободен.
По закону, если кровный владелец умирал, хранитель становился изгнанником. Но уже не рабом. Изгнанник может даже побороться за свою свободу. Он по-прежнему не мог причинить ледяным даркам вред, но их покорным слугой быть перестал. Потому изгнание Акишико не пугало - он давно мечтал повидать дальние земли.
Акишико удалялся из селения, когда появилась Фатаморгана.
Потерявшая дочь и единорога, Фатаморгана тоже искала спасшего её дарка.
А найдя его, поняла, что не в силах отпустить.
Потому Королева Фей и сделала Акишико предложение, от которого он не смог отказаться.
Она предложила ларсену стать Хранителем Маори, который вскоре понадобится их будущим с Витором детям.
Она так и сказала:
– Я притворюсь Неядой. Ты избегнешь войны в своей империи, тёмный. А ты, ларсен, можешь уйти в лес и провести остаток жизни, внушая себе, что ты свободен, или же обрести истинную свободу - если поклянёшься защищать Сердце Матери.
Подумав, Акишико согласился. Что уж говорить о влюблённом в фею Витор...
Тогда Фатаморгана взяла с ларсена кровную клятву, что он никогда не причинит вреда их с Витором детям. С остальными ларсен был волен обращаться на своё усмотрение, в приоритете для него на этот раз был не хозяин-дарк, а Маори.
Взамен Фатаморгана обещала вернуть всем кицунэ человеческую ипостась.
В предчувствии забрезжившей на горизонте свободы, сердце Акишико оттаивало, впервые за десятки лет. К тому же ларсен и правда привязался к детям феи и дарка. Искренне. Они напоминали ему о других детях, точно таких же, которых он когда-то не успел спасти. Да и тёмные, в особенности Эскуро ему нравились - видимо, сказывалось то, что в отличие от ледяных, тёмные никогда не держали кицунэ в рабстве.
Для всех Акишико стал Хранителем наследников. И никто этому не удивился, потому что Фатаморгана жила под личиной Неяды. Все знали, что снежные ларсены - Хранители ледяного клана.
Потому в роковую ночь Акишико не смог противостоять детям Фатаморганы.
Кицунэ смогут вернуть свою демоническую силу, смогут вернуться в мир!
Поняв, что я и есть та самая Фрейя - малышка с бирюзово-радужными кудряшками - дочь Короля Севера и Фатаморганы, в голове Акишико сразу созрел план по нашему спасению. Дело в том, что у самых сильных кицунэ есть крылья, - лунные крылья, созданные из лунного света и морозной свежести. Но в наказание за противостояние с дарками, у ларсенов эти крылья появляются лишь для того, чтобы возить на своей спине избранных, кровь от крови ледяных дарков.
Собственно, по этой же причине источник ледяной тьмы не тронул ни меня, ни детей. Моих братика и сестрёнку.
Всё оказалось так просто.
И так невероятно одновременно!
« Что с тобой было потом, Фрейя?
– спросил Акишико.
– Как ты спаслась, как выжила? Как попала в дом Миноре ?»
Я пожала плечами. О разделении души на две половинки рассказывать не хотелось. Даже Акишико... А потом...
«Лунный Блик, погибая, успел смертельно ранить последнее чудовище. Но не до конца. Тот полз ко мне, загребая своими ужасными лапами кровавую грязь, я уже ощущала его зловонное дыхание... Как вдруг монстр замер. Его покрытое наростами тело было истыкано стрелами и дротиками с пятнистыми перьями.
А затем из леса вышли они. Маленькие, ростом с меня, взрослому человеку - по грудь или даже по пояс. Закутанные в шкуры, листву и кору, с перьями и бусинами в скатанных в косички волосах... И у них были рожки - оленьи... ветвистые такие... И глаза - тоже оленьи, на пол-лица, влажные, в длинных густых ресницах. И пятнистые оленьи ушки. Во многом же они напоминали людей. Я сразу поняла, что вижу перед собой Детей Леса. Или, как они сами себя называют, Первенцев Леса.
Одна из самых древних рас, наравне с феями. На востоке их даже зовут древесными феями...
Меня передавали странной древесной почтой - из одного леса в другой. Передвигались мы по деревьям. Если честно, делали они это так быстро, что мне казалось, я лечу. Такой удивительный полёт среди пронизанной солнечными лучами зелени, и листья щекочут щёки... Зачем меня транспортировали прямо в столицу, и чем руководствовались, подбрасывая меня к воротам дома феи-изгнанницы, я не знаю».
Я мысленно замолчала, потому что на вопрос ларсена ответила, и даже более чем. Сама же нежно провела пальцами по рукояти зонтика.
Добрый, славный Блик. Вот я и вспомнила твоё имя.
Дети Леса выудили меня из развалин и повели в лес. Я оглянулась на мёртвого единорога и спросила:
– А когда Блик снова станет белым?
Они переглянулись между собой, затем вернулись к единорогу.
– Нет потери для мира большей, чем смерть единорога, - сказали они, наконец.
– Но всего дыхания нашего племени не хватит, чтобы оживить его. Мы сделаем иначе: частичка души твоего друга навсегда останется с тобой.
Так у меня появился зонтик.