Гвардия тревоги
Шрифт:
— Маш, можно тебя? — независимо позвал Тимка.
— Да, — сказала Маша. — Свет, подожди, я сейчас…
— Ага, — сказала Света и широко зевнула. — Спать хочется.
У Тимки свело скулы от желания зевнуть в ответ. Маша присела на подоконник и вопросительно смотрела на него.
— Маш, давай в кино сходим, — сказал Тимка.
— Что, прямо сейчас? — удивилась Маша.
— Да нет, после уроков, — с досадой пояснил Тимка. — Или вечером. Когда ты хочешь. А потом еще можно в кафе, пожрать чего-нибудь…
Пока Маша обдумывала поступившее предложение,
— Ну, можно в кино, — наконец сказала Маша. — А на что?
Тимка вздохнул с облегчением. Этот вопрос он предвидел.
— Говорят, «Мститель» — клевый фильм. С эффектами и со смыслом. На Невском почти везде идет.
— Ничего фильм, — согласилась Маша. — Только я его уже видела. Мы с Димой Дмитриевским ходили.
Тимка проглотил вязкую слюну и в красках представил, как душит Дмитриевского своим шарфом.
— А ты на что хочешь? — дождавшись момента, когда воображаемый Дмитриевский посинел и высунул язык, Тимка выдал вторую заранее заготовленную реплику.
Маша задумалась.
— Я бы «Испытание чувств» посмотрела, — наконец сказала она. — Но это тебе вряд ли интересно… Можно на комедию какую-нибудь сходить.
— Хорошо, — сразу же согласился Тимка. — Пусть комедия или это… «Испытание чувств». Чего будет, на то и пойдем. Я тебя после уроков во дворе подожду. Ладно? Или как?
— Слушай, Тим, а может, все-таки сначала домой сходим, сумки положим и все такое, а? — деловито предложила Маша. — А потом встретимся где-нибудь…
Тимка сначала расстроился, а потом сообразил, что так даже лучше — настоящее свидание.
— Хорошо, — сказал он. — Давай тогда в четыре часа в Овсянниковском саду. Только ты дома не обедай, потому что мы еще в кафе пойдем.
— Вот даже как, — улыбнулась Маша. — Ладно, а где в Овсянниковском? Я там только отделение милиции знаю. Там еще всегда машины стоят…
Встречаться у отделения милиции Тимке решительно не хотелось. Маша зевнула, прикрыв рот ладошкой. В конце концов договорились встретиться в половине пятого на углу Невского и Полтавской улицы.
— Ты на всякий случай запиши мой мобильник и дай свой, — сказала девочка. — Если что, созвонимся.
— Если — что? — насторожился Тимка.
— Ну мало ли, — неопределенно сказала Маша. — Записывай…
Тимка пришел на угол в полчетвертого. Никаких правил хорошего тона он не знал, да и плевать на них хотел. Просто дома было уж совсем нечего делать, а на углу занятие имелось — ждать Машу. И получалось, что этот час не просто так, а плюс к тому времени, которое они проведут вместе. А вдруг Маша придет немного раньше? Например, на пять минут. Вполне может такое быть, потому что она как они все — собранные и дисциплинированные. Она придет, а Тимка уже тут как тут, и пять минут с Машей — опять же прибыль.
Маша опоздала на две минуты. Тимка увидел ее на Полтавской. Она надела желтую с красным куртку, бежевую вельветовую юбку и красную шапочку. Не хватало только корзинки с пирожками и горшочком масла. «Для меня приоделась», —
— Ну что, идем? — сказал Тимка.
— Идем, — качнула головой Маша.
Немного пройдя рядом с Машей, Тимка подумал, что свидание — вещь в его жизни все же неординарная, и решил быть светским.
— Ты сегодня очень хорошо выглядишь, — сказал он, как мать говорила соседкам, когда заходила одолжить у них сахара или стакан муки. — Похожа на красную шапочку из фильма, — добавил он уже от себя.
— Спасибо… А ты кто — волк? — засмеялась Маша.
— Не, какой я теперь волк! — улыбнулся в ответ Тимка. — Я пока так, дворняжка облезлая. А дальше поглядим… Давай здесь дворами пройдем, ближе получится: выйдем сразу к площади Восстания, а там «Колизей» рядом и «Аврора»…
Маша согласилась.
Во втором от улицы дворе, в скверике, гуляли мамы с малышами. Один малыш сильно ударил толстой ножкой по мячу и выбил его за чугунную загородку. Мяч подкатился к Тимкиным ногам, Тимка ловко поддел его носком и отправил обратно. Малыш засмеялся от удовольствия, а его мама взглянула на Тимку с подозрением. Потом подхватила сына, который явно собирался продолжить игру в мяч с большим мальчиком, заворковала:
— Пойдем, пойдем домой, видишь, уже темнеет, солнышко спать пошло… — и, позабыв уже про мяч и Тимку, с чувством поцеловала сына в курносый нос. — Гы — мое солнышко!
Тимка отвернулся, а Маша, наоборот, смотрела внимательно.
Когда выходили со двора на Староневский, Маша вдруг тревожно оглянулась по сторонам, и почти сразу же у нее в кармане зазвонил телефон. «Не отвечай!» — хотел сказать Тимка, но не решился. Девочка говорила недолго и больше слушала. Один раз переспросила название улицы.
Потом отключила телефон, убрала его в карман и прямо взглянула на Тимку.
— Прости, Тимофей, сегодня не получится в кино, — сказала Маша. — Давай в другой раз, ладно?
Тимка стоял как ни в чем не бывало, но изнутри чувствовал, что умирает. Откуда-то он точно знал, что умирают именно так — непонятное онемение поднимается от ступней к сердцу.
— Тимка, ты чего? — Маша, по-видимому, тоже что-то почувствовала. — Сходим завтра или послезавтра — какая разница? А сейчас я никак не могу, честное слово… Мне прямо бежать нужно!
— Какая разница… — механически повторил Тимка. — Конечно…
— Мне правда нужно…
— Да ничего тебе не нужно! — не выдержав, со злобой, отвратительно оскалившись, выкрикнул мальчик. — Все эти твои дела — дурацкие игрушки для слюнявых придурков! Сами себе придумали и сами делаете вид! Все эти ваши отстойные тайны и дурацкие значки…