Гвендолин
Шрифт:
Вскидываю на него гневный взор, внутренне передергиваясь от отвращения.
– Ты и понятия не имеешь, кто такой настоящий отец! Для меня это Киан Мэлори, – И так будет всегда!
Глаза собеседника разгораются опасным огнем, и мне становится жутко, ужас пробирает прямо до костей, заставляя похолодеть испуганно бьющееся сердце. Мои слова не на шутку злят некроманта.
– Ты даже не представляешь, насколько хорошо я это знаю. У меня было три сына, три крепких, здоровых, сильных мальчика. Они были умны, талантливы и магически одарены. Жаль, что только двое… Третий, Эйдан, моя боль, оказался без крупицы магической силы.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Я знаю легенду, – хмуро цежу сквозь зубы.
– Затем, чтобы ты поняла, насколько сильно я умею любить. Я ни перед чем не остановился, чтобы спасти сына.
– Любить? – вздергиваю брови. – Спасти? Никого ты не спасал, Гиллаган! Эйдан был талантливым и мужественным. Хорошим человеком, рыцарем, при дворе короля. Но ты этого не видел. Ты этим не гордился. Ты желал, чтоб он был магом, твое тщеславие и гордыня страдали, ибо один из твоих сыновей посмел быть не таким. О какой любви ты говоришь? Если б ты любил Эйдана, принял бы его таким, каков он был. И не было бы все этих бесчинств, ужасов, смертей…
Мои слова жестоки, но Гиллаган не заслужил на иное. Стоит мне только вспомнить о сотнях неупокоенных духов, населяющих казематы Кинлоха, бедную Мелинду, которая пожертвовала всем, чтобы спасти людей, несчастных Айне и Джерома. Да что ходить далеко, мою маму чуть живьем на костре не сожгли, несправедливо обвинив, и все по вине этого мерзкого духа! И если б не папа… даже подумать страшно о таком конце…
– Что ж, – скрипит зубами сумасшедший ученый. – Полагаю, ты сказала, все, что хотела. Я тоже. Тянуть дальше времени нет.
Его рука вскидывается в странном незнакомом мне жесте, и на открытой ладони появляется трепещущий огонек пламени, невероятного угольно-черного цвета. Его лепестки тревожно дрожат, отбрасывая на мертвенно белую кожу руки причудливые тени. Огненные язычки колеблются, пульсируют, извиваются и растут. Становятся все длиннее и длиннее, словно щупальца кракена, и спустя минуту обхватывают мою талию и предплечья.
Тело на мгновение пронзает жгучий холод. В том месте, где пламя коснулось моей кожи, появляется ощущение, будто я дотронулась голой рукой до скованного морозом металла – холод и огонь одновременно. А затем черный жуткий цветок будто всасывается в мое тело, как вода в мягкую губку. И теперь нестерпимо жжет в самом сердце, да так сильно, что мне приходится согнуться от боли, прижав ладонь к груди. Рот беззвучно открывается, судорожно хватая воздух. А вслед за этим накатывает глухая, вязкая беспросветная тоска.
Широко распахиваю глаза и до боли прикусываю губу. Рот заполняет соленая, отдающая запахом железа, кровь.
– Ты... никому... кроме... меня не... нужна… – подходит ко мне Гиллаган. Последние слова он, склонившись, шепчет мне прямо в ухо. Они невыносимой горечью отдаются в душе.
Не нужна… Никому… Ему не нужна… Семье не нужна… Маме… Папе… Брату… Я им чужая… Во мне отравленная смертью сила, во мне отравленная смертью душа…
– Идем со мной, Гвендолин. Идем, – обходит меня по кругу Гиллаган. – Я смогу заполнить пустоту в твоей душе. Ведь она есть, правда? Ты всегда чувствовала, что недостойна их, что чужая…
С трудом выпрямляюсь, чтобы прямо взглянуть на своего мучителя.
– Нет, не чувствовала, – яростно мотаю головой. – Они меня любят!
Хриплый каркающий смех разрывает тишину.
– Любят? А, может, и Он любит? Тот, кто зажег твое сердце?
Становится настолько больно, что с губ срывается отчаянный стон.
– Скоро у твоих родителей появится малыш, брат женится и приведет молодую жену… А ты, – шипит Гиллаган, приблизив свое лицо к моему. – Ты снова будешь одна. И только по ночам твое познавшее любовь тело, будет беспокойно метаться по огромной холодной постели, вспоминая жар желания.
Злорадно усмехается некромант. Но вместо того, чтоб усугубить мое отчаяние его слова вызывают волну негодования и злости. То, что мерзкий дух попытался своими речами осквернить то светлое и нежное чувство, которое я так тщательно берегла в душе, поднимает волну ярости.
Перед глазами, как наяву, мелькают воспоминания… Ингвар… Его руки… Губы…. Слова… Нежность, которая была между нами. Дерево Кары, его упругие ветки, шелестящие листья, шуршащие ленты влюбленных, дары, закопанные глубоко под землей, увитые корнями, надежно припрятанные от чужих завистливых очей. Любовь… В каждом из них… Безграничная. Вечная. Настоящая. Как моя. Я люблю. Люблю его всем сердцем. Люблю, пускай безответно. Но я знаю, как это. Я чувствую. Я наполняюсь жизнью.
Где-то глубоко внутри легкой светлой пульсацией откликается неведомое чувство. Странное. Немного пугающее, щемящее, но до боли, знакомое и понятное каждой женщине. Ведь любовь должна приносить плоды...
Холод в сердце отступает, и чернота, сковавшая его, осыпается серым пеплом.
– Но мне удалось познать этот жар. И любовь. И ласку. И доброту, – с каждым словом освобождаюсь от спутавших мое сознание темных чар. – И мне безумно жаль тебя… Ты мог иметь все, но променял семью на амбиции. Я не могу тебе заменить их. Но могу освободить тебя…
По моим венам словно струится жидкий огонь. Он наполняет мое тело силой, а сердце магией. Хватаю горячими ладонями мертвенно-холодные руки Гиллагана, сжимаю твердые мужские пальцы, чувствуя, как пульсирует энергия на кончиках моих.
Я проводник, я указывающая путь, я нить…
Мужчина пытается вырваться из моего захвата, но это ему не под силу. Наполненная огнем Кары, я сейчас во сто крат сильнее.
Тело Гиллагана медленно опускается к моим ногам. Я приседаю подле, устраивая голову некроманта у себя на коленях.
– Ты должен заслужить прощения. Маннан ждет тебя на службу, – тихо говорю. – И может... может, через тысячу лет ты вновь встретишь свою Мелинду.
– Мелинда, – шепчут его губы. – Она предала меня.
– Она спасла тебя, – возражаю. – Подарила второй шанс, пока твоя душа не выжглась черным колдовством.
– Уже поздно, – криво улыбается Гиллаган. – Я совершил последний грех.
Его слова отчего-то вызывают во мне тревожные предчувствия. Удушающий комок подкатывает к горлу, заставив нервно сглотнуть.