Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
— Всё неплохо. Совсем неплохо, — сказал поощрительно Палицын. — Посмотрим, как дело пойдёт далее.
Вскоре дьяк снова вызвал Палицына.
— Челобитную этого самого, как его... — так начал свой разговор с ним приказной дьяк.
— Хабарова, — подсказал Палицын.
— Вот именно, Хабарова. Челобитную его читал?
— Не пришлось, — слукавил бывший воевода, чтоб не осложнять положение Хабарова и своё.
— Не читал, так почитай.
Дьяк протянул Палицыну лист с чётким рукописным текстом. Над бумагой, как видно, усердно потрудился писарь-грамотей.
— Что скажешь?
— Скажу, что всё правильно написано. И я бы подписал такую бумагу, кабы был простым промысловиком.
— И что советуешь сделать с сей бумагой?
— К сведению принять.
— Это и так понятно, а ещё?
— Воеводу Кокорева, как доверие государя не оправдавшего, от воеводства отстранить и отозвать в Москву.
— И как с ним дальше советуешь поступить?
— Это уж на твоё усмотрение, дьяче.
— Легко сказать — на твоё усмотрение. Мздоимцы развелись в каждом приказе. Не посадить же всех чиновных людей в ямы, не заковать в оковы только за то, что у каждого промысловика отбирается малая толика добычи. Если бы за такие дела каждого судить, не хватило бы на Руси на всех злоумышленников темниц.
— А как же с Хабаровым поступить?
— А пусть отправляется до дому. Можешь поблагодарить его от моего имени за усердие.
— Непременно так и поступлю.
Ерофей Павлович и брат его Никифор возвращались обратно из столицы вместе с обозом устюжского купца. Обоз нагрузили разными товарами, которые могли пользоваться спросом в Великом Устюге. В Сергиевом Посаде задержались на пару дней. Отстояли в главном храме монастыря воскресную службу. Поклонились Сергию Радонежскому и отправились в дальнейший путь.
6. Дорога на Лену
Стоял лёгкий зимний морозец. Погода ясная, безветренная. Встречные обозы, направляющиеся из Ярославля или Вологды в Москву, часто попадаются на пути. О приближении встречных подвод возвещает звон бубенцов.
После отдыха в Ярославле на постоялом дворе снова в путь. Наконец добрались до Вологды, сюда, как утверждает молва, Иван Васильевич Грозный задумал было перебраться из Москвы и сделать Вологду стольным городом, да замысел сей не осуществил.
Опять обоз сделал в Вологде трёхдневную остановку. Диомид в эти дни устраивал какие-то свои, неведомые Ерофею Павловичу торговые дела, а вечером выстоял богослужение в Софийском соборе. Три дня отдыха быстро прошли. Обоз спустился с берега на лёд реки Вологды, недолго двигался по льду, достиг Сухоны. Останавливались на короткий отдых в городишке Тотьма и ещё в каком-то прибрежном селении.
Дорогой братья Хабаровы вели нескончаемые разговоры, обсуждали планы на будущее. Ерофей Павлович в который раз пересказывал брату слова и напутствия Андрея Фёдоровича Палицына.
— Он бывалый человек. Зряшные советы давать не станет, — говорил брату Ерофей Павлович, — подайтесь, говорит, на великую реку Лену. Край покуда не обжит. И неописуемо богат.
— Предлагаешь последовать его совету?
— А почему бы не податься на Лену? И ты со мной. Попробуем ещё сговориться с племянником Артюшкой. Чем не ватага?
— Но ты, Ерофей, семейный человек. О жене Василисе, о детках подумал?
— Василисушка видела, за кого шла. Я человек непоседливый. И не век же будет продолжаться наше житие на Лене. Думаю, года два-три, не более. А коли приживусь на Ленских берегах, возьму жёнку с малыми детьми к себе.
— Согласится ли она в такую даль отправиться?
— Почему бы не согласиться? Муж я ейный аль не муж?
Подобные разговоры продолжались до самого Великого Устюга. К концу пути Ерофей Павлович убедил себя, что должен отправиться на Лену. Смог убедить он и брата Никифора.
В Великом Устюге братья первым делом нанесли визит родителям. Одарили их подарками. Детворе привезли кулёк медовых пряников московской выпечки, матери узорчатый шерстяной платок, а Павлу Хабарову Библию, не рукописную, а печатную в кожаном переплёте с медными застёжками. Отец принял подарок, но восторга не выразил, а буркнул желчно:
— Ну, вот... Поп я, что ли.
Из разговоров с родителями Ерофей Павлович понял, что отношения старых Хабаровых с невесткой не заладились. Василиса почти обособилась от мужниной родни и после какого-то недружелюбного разговора перестала посещать дом свёкра.
— Гордячка твоя баба, — неодобрительно отозвался о ней старый Хабаров. — Не приемлю такое. Ну дай Бог с ней. Что далее намерен делать?
— Решили с братом податься в Сибирь, на Лену-реку.
— Где ж такая река протекает?
— А считай, что на самом краю света.
— И что тебе она втемяшилась в башку?
— Ленский край богат пушным зверем и ещё плохо освоен. А пригодна ли тамошняя земля для выращивания хлебов, овощей — это ещё надо проверить.
— Ну, ну... — неопределённо проговорил Павел Хабаров.
Ерофей Павлович отправился к жене в пригородную слободу. Дочь Наталья узнала отца и бросилась ему навстречу с радостными возгласами. Маленький Андрей нахмурился, смутился и никак не решался подойти к отцу.
Хабаров осторожно обнял жену, из-за беременности она заметно располнела.
— Молодец ты, Василисушка, — сказал поощрительно Ерофей Павлович и ласково похлопал её по вздувшемуся животу. — Кого бы хотела, жёнушка, на этот раз?
— Кого Бог пошлёт... — уклончиво ответила жена.
Василиса принялась накрывать на стол, не прерывая беседы с мужем.
— Что надумал, Ерофеюшка? Снова хочешь в дальние земли податься?
— Долго думал, да вот и надумал... На промысел хочу отправиться.